Следопыт Бероев

Ближе к ночи Бероев и Виталина уселись перед сном сгонять «гусарик» – преферанс на двоих. Виталина лихачила. Взяла очередной стрёмный мизер и – надо же – прикупила единственно спасительные карты. Везло ей неимоверно.

– Ещё и в любви везёт! – Она расхохоталась.

В дверь постучали. Вошла Фёдоровна. С цепочкой, сорванной с Кучума, на шее.

– Думаю, погляжу, куда пропали совсем! – произнесла она в протяжной своей манере. Глянула вскользь на разложенные карты.

– Так присоединяйтесь к нам, Надежда Фёдоровна! – радушно предложила Виталина. Кивнула на портвейн и яблоки. – Отметим, что живые остались!

Вершинина выжидательно посмотрела на Бероева. Но тот отвёл смурной взгляд.

– Да нет уж, пойду к себе, отосплюсь, – отказалась гостья. – Молитву сотворю. Душа требует…

Приволакивая ногу, шагнула к двери.

– Знать, накопилось грехов, – не удержался Бероев.

Вершинина резко обернулась. Единственный глаз вдруг озорно блеснул.

– Третья дама ловится, – бросила она, уже из коридора. Оставив ошеломлённых преферансистов с открытыми ртами.

Рано утром в дверь постучали. Испуганная Виталина натянула одеяло.

Бероев, накинув халат, выглянул. Возле номера стояла дежурная по этажу. С непривычной приветливостью на заспанном лице.

– Только что позвонили из Управления флотом морпорта, – сообщила она. Сглотнула от волнения. – Передали: товарищ Хейдер очень просил вас зайти к нему до отлёта. Сказали, как только найдёте время.

И хоть поручение было выполнено, она застыла в ожидании. Человек, которого сам всесильный начальник градообразующего тиксинского предприятия просит зайти, когда найдётся время, в глазах её поднялся недосягаемо.

По дороге в морской порт Бероев проходил мимо крохотной деревянной церковки – построенной и содержащейся на деньги прихожан. Возле входа мелькнула знакомая фигура.

Олег зашёл следом. В скупо освещённом помещении ставила свечи единственная прихожанка.

– За упокой? – насмешливо произнёс Бероев.

Женщина резко обернулась. Бероев опешил.

Это в самом деле была Вершинина. Но никакая не Фёдоровна. То есть одежда была почти та же – смены, похоже, не привезла. Разве что старящий скатанный пуховик исчез. На промытые, собранные в аккуратный пучок волосы был накинут лёгкий шарфик. Но на месте малограмотной прибитой посудомойки стояла совсем другая женщина с узенькими тонированными очочками, прикрывающими бельмо, пахнущая дорогими духами. С лёгким макияжем. Огрубевшие от черновой работы руки намазаны кремом. Придавленные привычно плечи развернулись, добавив ей роста. Единственный глаз из-под затемнённого стекла смотрел с дерзким вызовом.

Олег сглотнул слюну.

– Свечки, говорю, за упокой погибших мореманов?

– Ещё чего? Пусть черти на сковородке шкварки из них выпаривают, – отозвалась она. Не прежним, распевным, а совсем другим, жёстким, насмешливым голосом. – По сыночку моему невинно убиенному ставлю. Теперь ему на небесах полегче будет. Бог покарал убийц.

– Сам покарал или Богу помогли?

– А Бог всегда людскими руками карает!

Разговор сделался громок. Тихонькая продавщица церковной атрибутики осуждающе подняла голову.

Они вышли из церкви.

– Вашими руками? – рубанул Олег.

– Но-но-но. Только давайте без фантазий, – предложила Вершинина. – Прокуратура все дела закрыла. Убийцы перебили друг друга. Говорю ж – Бог покарал.

Бероев видел, что над ним откровенно насмешничают.

– Положим, убийц Бог покарал, – согласился он. – А с Моревым как же?

– А что с Моревым? Совесть замучила. Вот и покончил с собой.

– Так-таки взял и покончил?

Вершинина тревожно зыркнула.

– Конечно. При нас вчера и печати поставили. Да и катер перед тем Боденко обыскал. Если б что заподозрил, разве бы дело прекратили? Или я что-то путаю?

– Обыскал, – подтвердил Бероев. И хоть рядом никого не было, подманил Вершинину поближе. – Только до него катер обыскал я.

Вершинина отодвинулась.

– И – что? – поторопила она.

Олег сел на скамеечку у церковной двери. Пригласил сесть подле Вершинину. Вытащил из запасного кармана штормовки свёрнутый газетный лист, положил меж ними, садистски медленно принялся разворачивать. Вершинина не отводила заворожённого взгляда. При очередном развороте газета сделалась розоватой, при следующем покраснела. Наконец Бероев развернул её полностью. Внутри лежал спёкшийся от крови обрывок тельняшки.

– Нашёл снаружи борта, – объяснился Олег. – Похоже, зацепился, когда тело сталкивали в воду.

Вершинина сглотнула.

– Что ж с того? Падал и зацепился до крови. Бывает же.

– Всё бывает. И на «е» бывает, и на «ё» бывает, – с усмешечкой согласился Олег. – Только когда мы отплывали с Быкова мыса, в камбузе, как и всегда, были три ножа. После гибели Моревого их осталось два.

С той же неспешностью он принялся заново заворачивать газету.

– Так зачем всё-таки было убивать Моревого? Ведь знали, что он-то непричастен.