След в прошлом

— Это ж здорово! Её так угнетает, что мы будем сидеть у вас на шее… — написала она. — Мама довольная?

— Мне, кажется, что она довольная. Что касается того, кто будет сидеть на шее. Ты умеешь стряпать блины?

Глаза Дуси от удивления поползли вверх.

— Я буду на заставе стряпать пограничникам блинчики? — вывела она на бумаге очередную фразу.

— Так, умеешь или нет?

— Конечно, умею.

— Ну вот, и у тебя будет дело, — рассмеялся Максим. — Я обожаю блинчики. Кстати, как ты относишься к варёной сгущёнке?

— Очень положительно, — написала она. — Я её обожаю.

— Тогда я буду её варить для тебя всякий раз, как ты только соберёшься накормить меня блинами.

А ещё я буду ловить для вас с мамой лососей, чтобы ты и мама могли каждый день есть красную икру ложками. Кстати, блинчики будут хороши как с варёной сгущёнкой, так и с красной икрой.

— Мне такие перспективы, Максим Александрович, очень нравятся. Я уже хочу побыстрее улететь на нашу пограничную заставу, — спешно написала она.

— Я в восторге от твоего настроения. Пообещай мне, что ты в нём часто будешь пребывать.

— Обещаю. Я понимаю, что грусть напрасна, потому как жизнь прекрасна. Но должна при этом заметить, что есть одно «но», которое вы не приняли во внимание. То, что случилось со мной и мамой, прекрасным вряд ли назовёшь. Но, я, тем не менее постараюсь не испортить общую идеалистическую картину…

— Ты большая умничка! — восхитился ею Максим. — Климу повезло с тобой…

— Ну, не знаю, повезло ли ему? — быстро написала она. — Но потом на какое-то мгновение задумалась, после чего карандаш вновь заплясал в её блокноте. — Если мне ещё оглохнуть, то я буду идеальной женой, и глухая, и немая, т. е. никаких проблем, одни только достоинства: девушка не слышит, не возмущается, только детей рожает. Все мужики вокруг будут то и дело говорить: «Климу явно повезло с женой»…

Максим вновь восхитился ей. Ему были симпатичны люди с юмором и самоиронией. Он и сам был таким.

— Извини, Дуся. Я перефразирую сказанное мной — пусть будет так, чтобы Климу с тобой не повезло. Главное, ведь, чтобы твой недуг отступил.

Убеждён, что море, скалы, чистый воздух, умиротворение красотой природы этого далёкого края, где твоя жизнь будет идти размеренным ритмом, без человеческой суеты, дрязг, подлости, несомненно, прольётся чудодейственным бальзамом на твою израненную душу.

Я в это искренне верю, поэтому всё так и случится, ты в этом можешь даже и не сомневаться.

После столь продолжительного спича, Дуся соскочила с кровати, подбежала к нему, обвила руками и, не раздумывая, поцеловала его в губы.

От неожиданности Максим на мгновение остолбенел, по всему его телу пробежала волнительная дрожь. Он уже был готов, поддавшись внутреннему порыву, заключить её в свои объятья и ответить тем же, но она быстро шмыгнула снова на свою кровать, схватила блокнот, и спешно начертала в нём большими печатными буквами:

Я ВАС ОБОЖАЮ! ВЫ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ!

— Я тебя тоже, малыш! — выдавил он из себя в ответ, преодолев внезапно накативший комок в горле.

В спальню вошла мать, раскрасневшееся лицо которой указывало на то, что она осталась довольной состоявшимся разговором с начмедом.

— Как поговорили, Елена Феликсовна? — спросил её Максим.

— Поговорили, Максим, замечательно! Я очень довольна тем, что мне предоставлена возможность поработать фельдшером на заставе. На меня возлагается контроль за качеством приготовления пищи и санитарным состоянием пищеблока.

В прошлом году, как сказал мне начальник медсанчасти, половина пограничников на нашей заставе переболела трихинеллёзом, потому как употребили в пищу заражённое медвежье мясо.

— Что ж, тогда нам нужно будет в своём питании больше ориентироваться на рыбу, — рассмеялся Максим. — Неслучайно основная пища у японцев морепродукты, поэтому и средняя продолжительность их жизни около восьмидесяти лет.

— Я ему что-то в этом роде и сказала. На что он мне ответил, в рыбе много токсичных химикатов, в частности ртути. И чем старше рыба, тем она более вредна. Сообщил, что во многих странах опасными признаны тунец, навага, горбуша, нельма, чавыча…