След мустанга

— Я же не знал… — оправдывался тощий. — Я думал, старик приедет один… Он поможет Рябому…

— Рябому все равно конец! А если босс узнает, что ты привел чужаков в берлогу, то и тебе конец, идиот!

— Они ничего не скажут.

— Это уж точно!

— Вы только посмотрите на эту дуру! Вырядилась, как мужик, и еще улыбается! Ты еще не поняла, что тебе конец?

Когда человек размахивает револьвером у тебя перед носом и говорит, что тебе пришел конец, ему можно верить. На Западе не разбрасываются словами. И Кирилл не мог понять, почему Полли продолжает улыбаться.

«А что ей остается? — подумал он. — Плакать и молить о пощаде? А может быть, она улыбается, потому что рассчитывает на меня?»

Совсем недавно Кириллу казалось, что в жизни наступили приятные перемены. Приятно было справиться с могучим дубом. Приятно видеть на телеге целую гору дров, которые ты своими руками заготовил на зиму. Приятно было украдкой следить за женщиной, которая шла у повозки с дровами, и еще приятнее было думать о том, как зимой она будет греться у камина и смотреть в огонь.

Но вот появились эти трое, и теперь придется заняться весьма неприятным делом…

Он расстегнул кобуру.

— Стой, — сказал старик. — Здесь тебе не Техас. Я выйду к ним. А тебе лучше побыть тут с раненым.

— Здесь слишком душно, — сказал Кирилл и взялся за кольт, потому что тощий, наконец, приблизился к тем двоим, которые уже спешились и наседали на Полли.

Теперь они стояли кучкой, что было непростительной ошибкой.

Ему пришлось выждать еще немного, пока девушка, заметив его в дверном проеме, не сообразила отойти в сторону.

— Куда ты, куда, пташка? — заржал один из них, поднимая кольт. — Хочешь побегать? Ну, побегай, побегай по загону, повесели публику!

Он выстрелил, и песок взорвался у ног Полли. Та невольно подпрыгнула на месте, вызвав радостный гогот стрелявшего.

У Кирилла на миг потемнело в глазах от ярости. Он шагнул вперед и опустился на колено, вскинув револьвер. На такой короткой дистанции пуля иногда проходит насквозь, и ему не хотелось поранить лошадей, стоявших за этими ублюдками. А при стрельбе с колена пули уйдут выше.

Так и получилось. Все трое повалились на песок, а лошади только испуганно зафыркали.

— Что ты наделал! — гневно воскликнул старик из хижины. — Ведь они хотели только попугать!

— Вот я и испугался, — ответил Кирилл, застегивая кобуру.

— Что ты натворил! Как же так… Полли, посмотри, может быть, им еще можно помочь?

— Вряд ли, — спокойно ответила девушка, даже не глянув в сторону упавших.

Она смотрела на Кирилла. И ему понравилось, как она смотрит.

— Надо уходить, — сказал он, собирая с земли чужое оружие. — И чем быстрее, тем лучше, пока сюда не нагрянули их дружки.

— А с этими что делать? — спросила Полли. — Ты стреляешь быстрее, чем соображаешь. Что нам теперь делать с тремя трупами? Я не взяла с собой лопату.

— Лопата не понадобится.

— Но их же так не оставишь.

— Есть один простой способ. Помоги мне.

Вдвоем они подтащили тела к коновязи. Лошади пугливо шарахались, чуя кровь, но они все-таки смогли уложить и привязать каждого убитого поперек седла. А потом Кирилл отпустил лошадей и поторопил их свистом. Они разбежались в разные стороны, унося свой кровавый груз. Он подумал, что это были краденые лошади, и каждая помчалась сейчас к тому загону, откуда ее похитили.

— А вот теперь уходим, — сказал Кирилл.

Он уже вставил ногу в стремя, но глухой бас старика остановил его:

— Надо закончить то, для чего мы сюда приехали.

— Что? — Кирилл оглянулся.

— У нас на руках раненый, — сказал старик. — Дело придется довести до конца. Я уже дал ему выпить сонной настойки. Жалко тратить ее впустую. Пока она действует, мы закончим.

Кирилл не верил своим ушам. Старик чудом остался жив. И теперь не молился на радостях, не благодарил спасителя, а только жалел, как бы не потратить впустую драгоценное зелье!

— Дочка, разогревай клин, — приказал старик. — Крис, пойдем, приготовим больного.

Полли стояла у жаровни, держа стальной клин в длинных клещах над огнем. Черный металл уже поседел на конце.

Кирилл достал из-за пояса короткий нож, провел клинком над огнем, чтобы очистить лезвие, и вернулся в барак.

Они уложили руку раненого на табурет рядом с тюфяком, так, что распухшая синяя кисть свисала над полом. Кирилл сел на его локоть и подал нож старику. Тот продолжал непрерывно разговаривать с раненым, который отвечал сквозь сон, вяло и односложно.

— Кожа черной становится, потому что в ней мертвая кровь застоялась. Ты же не хочешь носить в себе мертвую кровь, верно?

— Да…

— Вот мы ее сейчас и выпустим…

— Да…

— Ты сюда из Техаса приехал?

— Да…

Лезвие ножа с легким треском скользнуло по вздувшейся коже, и она расступилась под ним. Гнилостная вонь разлилась в воздухе.

— А правда, что в Техасе от жары на скотине шерсть тлеет?

— Да…

Старик приложил к раскрывшейся ране ножовку, и Кирилл отвернулся, покрепче прижав руку к табурету. Несколько коротких хрустящих движений — и кисть со стуком отвалилась на пол.