След менестреля (СИ)

— В первый и в последний раз говорю тебе, Кириэль, — сказал он, — не смей оспаривать мою волю при моих людях! Иначе я прикажу тебя убить.

— Ты же понимаешь, что я прав, — возразил я. — Нет славы в том, чтобы перерезать горло безоружному искалеченному старику.

— Он бывший командор Звездоносцев. Понимаешь, за кого просишь?

— Да, вполне.

— Дребл тебя побери, Кириэль! Твое счастье, что ты мне нравишься.

— Так ты сохранишь ему жизнь?

— Мне плевать на этого вальгардского пса. Нужен он тебе, возись с ним.

— Спасибо, Джарли.

— Я знаю, о чем вы говорили, — внезапно сказал Валленхорст, когда мы вернулись к фургону. Мне показалось, что его голос окреп, и даже в своем незавидном положении бывший гроссмейстер пытался принять горделивую осанку. — Ты, Ллэйрдганатх, хочешь, чтобы я жил, и я… благодарен тебе за сострадание. Но ты ошибаешься. Мой путь окончен, и я хочу умереть достойно. В моей жизни больше нет смысла. Дело, которому я служил всю свою жизнь, осквернено и предано.

— О чем ты говоришь?

— Звездоносцы. Мы были созданы наследниками Айтунга, чтобы истреблять ворожбу и колдовство, очищая от них Элодриан. Но теперь скверна, с которой боролся Орден, поразила его в самое сердце. На белоснежных знаменах Айтунга появились пятна, которые уже ничем не смыть… Я не могу пережить такого бесчестия и позора. Не проси за меня, Ллэйрдганатх, не надо. — Валленхорст закашлялся, посмотрел на герцога с мольбой, — А вы, милорд, окажите мне последнюю милость, даруйте мне быструю смерть.

— Вы враг, достойный уважения, командор, — сказал Джарли, учтиво кивнул гроссмейстеру и, отцепив с пояса кинжал-менгош, бросил в снег перед Валленхорстом. — Это все, что я могу для вас сделать. Обещаю, ваше тело не будет брошено без погребения. И да примут боги вашу душу!

— Благодарю вас… — Тут командор перевел взгляд на меня. — Ллэйрдганатх, останови Лёца. Пусть этот червь умрет в муках и отчаянии.

— Я постараюсь, командор.

Латники по знаку герцога выпустили Валленхорста, он тяжело осел в снег, охнул, и, дотянувшись до кинжала, трясущимися руками вытащил его из ножен. Я не мог наблюдать за тем, как измученный полумертвый старик станет резать себе вены. Повернулся и зашагал по снегу к эльфам, группой вставшим в сотне метров от фургона.

От всего виденного остался тяжелый гнетущий осадок. И еще слова Валленхорста о менестреле. Де Клерк болен. Он может умереть, если уже не умер. И тогда хэппи-энда не будет. Ни для меня, ни для Элодриана. И Вероника…

— Ллеу най прурр йин-краайн, — в голосе Уитанни были тревога и сочувствие. — Нуирр-а-мруарр-фьяррна.

— Именно так, милая моя, — ответил я. — Надо поспешить.

Глава четырнадцатая

Бессоница, конечно, штука скверная, но определенный позитив в ней заложен. Бессоница хороша для того, чтобы думать. Мозг работает совсем не так, как обычно — мышление будто обостряется, начинаешь воспринимать окружающий мир по-новому. Я люблю это состояние и всегда любил. В моей работе, в той, прошлой жизни, оно мне очень помогало. Утром эта кристальная ясность ума сменится вялостью, заторможенностью и постоянным желанием увалиться где-нибудь и вздремнуть, но это будет утром. А сейчас я думаю, анализирую — и смотрю на звезды, усыпавшие ночное небо, дышу чистейшим горным воздухом и наслаждаюсь тишиной и бодрящим морозом.

Впрочем, я бодрствую не в одиночестве. В нашем лагере, расположенном в широкой окаймленной лесами лощине, не спят часовые. Россыпь лагерных костров тянется до уходящего за горизонт края лощины и потому кажется зеркальным отражением звездного неба. Я слышу фырканье стреноженных коней и негромкие разговоры часовых — в такой тишине даже шепот слышен на большом расстоянии. А еще где-то в окружающих нас лесах охотится Уитанни. Утром она вернется с добычей, и у нас будет свежее мясо…

И еще не спит старый маг Тейо.

— Ночь создана для отдыха, — Даэг, в своем белом облачении похожий на призрак зимы, подошел к костру и сел на корточки напротив меня; его глаза вспыхивали зелеными искрами. — А ты не спишь уже вторые сутки. Это страх или сомнения?

— Просто бессоница. И немного желание разобраться в себе, — я подбросил в костер еще хворосту. — Ночью мне всегда хорошо думается.

— Сегодня был славный бой, — сказал эльф. — Этот бастард Джарли хороший командир. Люди идут за ним без раздумий, и это славно. Но я чувствую тьму в его сердце. Будь осторожен, Ллэйрдганатх.

— Мне плевать на Джарли. Сегодня вечером я заметил в волосах Уитанни седину. Еще несколько дней назад ее не было.

— Гаттьены живут меньше, чем люди и эльфы. Молись Алиль, чтобы она освободила Уитанни от служения. Тогда она станет женщиной, и это продлит ее жизнь и ваше счастье.

— Я боюсь потерять ее, Даэг.

— Этот страх может сделать тебя слабым, мой друг. Гони его вон из сердца.

— Знаю. Но все равно… Слишком много боли, Даэг. Боли и сомнений.

— Беспокоишься о менестреле? — Старый фокусник безошибочно угадал мои мысли. — Пустое, мой друг. Я чувствую, что де Клерк жив. Я слишком долго был связан с ним особой мистической связью и неминуемо почувствовал бы его смерть.