След хищника

Ужас был слишком силен. Это чуть не сокрушило его.

– Просто пусть Илария будет осторожнее, – торопливо добавил я. Мне самому не удалось это ей втолковать. – Пусть будет хоть немного осторожнее. Сделайте так, чтобы она была все время с друзьями, приглашайте ее друзей в дом. Вы сами в большей безопасности – при вас всегда шофер, но вам не будет хуже, если вы еще некоторое время подержите садовника – из этого парня с бычьей шеей выйдет хороший теле хранитель.

После долгого молчания он тихо сказал:

– Я этого не вынесу, вы же понимаете.

– Понимаю, – мягко согласился я. – Но лучше начать как можно скорее.

– Это профессиональный совет? – улыбнулся он.

– Совершенно верно.

Он вздохнул.

– Мне невыносимо тяжело продавать дом в Миконосе. Моя жена любила его.

– Алисию она тоже любила. Она бы решила, что это хорошая сделка.

Он некоторое время смотрел на меня.

– Вы странный молодой человек, – сказал он. – Вы все так хорошо объясняете. – Он помолчал. – Не ужели вы никогда не поддаетесь эмоциям?

– Иногда, – сказал я. – Но когда такое случается... я пытаюсь разобраться в своих чувствах. Найти какую-нибудь логику в происходящем.

– А когда вы находите ее, вы действуете согласно ей.

– Стараюсь. – Я помолчал. – Да.

– Вы говорите так... холодно.

Я покачал головой.

– От логики вы чувствовать не перестаете. Вы можете вести себя логично, и это может оказаться очень больно. Или это может утешить вас. Или все вместе.

Немного погодя он сказал, констатируя факт:

– Большинство людей поступают нелогично.

– Да, – ответил я.

– Вы, видимо, полагаете, что каждый мог бы поступать так, если хотел бы?

Я покачал головой.

– Нет.

Он ждал, и я неуверенно продолжил:

– Во-первых, против этого восстает генетическая память. И чтобы быть логичным, вам приходится копаться в себе и рассматривать свои собственные скрытые мотивы и эмоции, и, конечно, они скрыты в первую очередь из-за того, что мы не хотим сталкиваться с ними. Потому... м-м-м... проще выпустить свои базовые эмоции, так сказать, на верхний уровень, и в результате ярость, ссоры, любовь, разность во мнениях, анорексия, филантропия... почти все, что только в голову может прийти. Я просто люблю знать, что происходит на нижнем уровне, чтобы понять, почему я на самом деле хочу того или иного, вот и все. Тогда я могу сделать это или нет. Что бы то ни было.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Самоанализ... вы его, часом, не изучали?

– Нет. Просто живу им. Как и все прочие.

Он слабо улыбнулся.

– И с какого же возраста?

– Ну... с самого начала. В смысле, не могу припомнить; когда я не занимался бы им. Не копался в своих собственных побуждениях. Не познавал того, что лежит в глубине сердца. Не отворачивался от постыдного... Это пугает. Честно.

Он взял стакан и отпил немного бренди.

– И это привело вас к святости? – с улыбкой спросил он.

– Н-нет... нет. Конечно же, к греху, поскольку я делал то, чего не должен, был, и я это знал.

Он широко улыбнулся, и улыбка эта так и осталась на его лице. Он начал рассказывать мне о своем доме на одном из греческих островов, который так любила его жена. И впервые с тех пор, как я с ним встретился, я увидел, как его душу несмело стал заполнять покой.

Уже когда мы летели, Алисия спросила меня:

– Где вы живете?

– В Кенсингтоне. Рядом с офисом.

– А у Попси конюшня в Ламборне. – Она обронила это как бы случайно.

Я, однако, промолчал, и чуть погодя она добавила:

– Мне хотелось бы продолжать встречаться с вами.

– Когда угодно, – кивнул я. Я дал ей визитку с рабочим и домашним телефонами и нацарапал на обратной стороне свой адрес.

– Вы не против?

– Конечно, нет. Я польщен.

– Мне нужно... именно сейчас, недолго... нужна опора.

– Модель «де люкс» к вашим услугам.

Губы ее дрогнули в улыбке. Хорошенькая девушка, подумал я. Несмотря на все пережитые тяготы, лицо ее оставалось привлекательным. Прекрасно вылепленное лицо. Меня всегда привлекали более высокие, более мягкие, более фигуристые девушки, а в Алисии не было ничего такого, что заставило бы меня, как обычно, сделать стойку. И все равно она все больше мне нравилась. Я сам стал бы искать встреч с ней, если бы она не попросила меня об этом первой.

Последние два дня она урывками рассказала мне еще много подробностей о своем похищении, постепенно снимая с души тяжесть выстраданного, тяжесть того, что она чувствовала и что ее тревожило. Я подбадривал ее не только потому, что иногда из таких рассказов можно узнать много полезного для поимки похитителя, но также и ради ее собственной пользы. Терапия для жертв похищения, пункт один: пусть выговорится и избавится от этого.

В Хитроу мы прошли находившиеся рядом иммиграционный контроль, выдачу багажа и таможню. Алисия все время нервно жалась ко мне и старалась, чтобы это выглядело естественно.

– Я не оставлю вас, – заверил я ее, – пока вы не встретитесь с Попси. Не беспокойтесь.

Попси опоздала. Пока мы ждали ее, Алисия извинялась по два раза каждые пять минут, а я говорил ей, чтобы она перестала. Наконец, словно порыв ветра, к нам с распростертыми объятиями бросилась крупная дама.