Славно, славно мы резвились

В XXVI веке, каким он видится Замятину, обитатели Утопии настолько утратили индивидуальность, что различаются только по номерам. Они живут в стеклянных домах (книга написана до изобретения телевидения), что позволяет политической полиции – Хранителям – легко контролировать все их действия. Все одинаково одеты, и каждого обычно называют «нумер» (такой-то) либо «юниф»[92]. Они едят синтетическую пищу, а отдыхают обычно, маршируя четверками под доносящиеся из репродукторов звуки гимна Единого Государства. Через определенные промежутки времени нумерам предоставляется возможность на час («личный час») опускать в своих стеклянных жилищах шторы. Института брака, естественно, не существует, хотя нельзя сказать, будто в Едином Государстве полностью царит свободная любовь. На занятия любовью выдается нечто вроде талона на питание (розового), по предъявлении которого партнерша нумера по личному часу ставит свою подпись на корешке. Единое Государство управляется ежегодно переизбираемым (всегда единогласно) Благодетелем. Ключевым принципом Государства является то, что счастье и свобода несовместимы. В Эдеме человек был счастлив, но по недомыслию своему потребовал свободы и был изгнан в пустыню. Единое Государство вернуло людям счастье, отняв у них свободу.

Таким образом, сходство романа Замятина с «О дивным новым миром» действительно бросается в глаза. Но хотя роман этот сделан слабее – сюжет его рассыпается на эпизоды и слишком рыхл, чтобы его здесь пересказывать, – он, в отличие от книги Хаксли, имеет политическую составляющую. У Хаксли проблема «природы человеческой» до известной степени решена, ибо предполагается, что в результате пренатальной подготовки, а также с помощью таблеток и гипнотического внушения развитие каждого человеческого организма может быть направлено по желаемому пути. Ученого высокого класса – Альфу – произвести так же просто, как и недоумка – Эпсилона – в любом случае рудименты первобытных инстинктов, такие как материнское чувство или стремление к свободе, подавляются с одинаковой легкостью. В то же время остается не вполне понятным, почему общество должно иметь столь сложную структуру, как это представлено в романе. Цель состоит не в эксплуатации ради достижения экономических целей, но ведь стремления запугать и подавить тоже нет. Нет ни голодных очередей, ни садизма, ни вообще насилия в любом виде, – ничего. У тех, кто пребывает наверху, нет особых мотивов там оставаться, и, хотя каждый по-своему и безотчетно счастлив, жизнь превратилась в такую бессмыслицу, что трудно поверить, будто ее вообще можно выдержать.

В целом книга Замятина более актуальна, чем роман Хаксли. Несмотря на уровень образованности и бдительность Хранителей, у них сохранилось много первобытных человеческих инстинктов. Героя – повествователя романа, Д-503, – одаренного инженера и вместе с тем несчастного заурядного обывателя, напоминающего чем-то лондонского Джона Смита или Билли Брауна, только из страны Утопии, постоянно преследуют, не дают покоя атавистические комплексы. Он влюбляется (что, конечно, считается преступлением) в некую I-330 – участницу подпольного движения сопротивления, которой удается вовлечь его на время в подрывную деятельность. С началом восстания выясняется, что врагов у Благодетеля довольно много и что все эти люди не только жаждут избавиться от власти Государства, но и находят удовольствие – в те минуты, когда их окна занавешены, – в таких грехах, как курение сигарет и употребление алкогольных напитков. В конце концов Д-503 избегает последствий своих необдуманных действий. Власти объявляют, что причины недавних беспорядков обнаружены: это болезнь, которой подвержены некоторые человеческие особи, и именуется она воображением. Обнаружен медицинский центр, специализирующийся на подобных отклонениях, и отныне болезнь лечится радиотерапией. Д-503 делают операцию, после которой он с легкостью делает то, что ему должно – и он всегда об этом знал – сделать, то есть выдает своих сподвижников полиции. С полным хладнокровием наблюдает он за пыткой I-330, которую помещают в стеклянный колокол и пускают туда сжатый воздух.

«Она смотрела на меня, вцепившись в ручки кресла, – смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторилось три раза – и она все-таки не сказала ни слова.

Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее. Многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра все они взойдут по ступеням Машины Благодетеля».