Славно, славно мы резвились

Неудивительно, что Гитлер, едва придя к власти, запретил фильмы Чаплина к показу в Германии! Сходство между двумя персонажами (напоминаю, почти двойниками) по-настоящему смешно, особенно когда оно проявляется в одинаково-деревянной жестикуляции. Поэтому стоит ли удивляться, что профашистские авторы вроде Уиндема Льюиса и Роя Кэмпбелла всегда нападали на Чаплина с поистине безудержной ненавистью. Всякому, кто верит в суперменов, близкое сходство величайшего из них и нелепого маленького подкидыша-еврея, готового в любой момент угодить в ведро с известковым раствором, должно показаться настоящей катастрофой. Даже если это соответствует действительности, такой факт следует всячески скрывать. Но к счастью, скрыть не удается, и для любого зрителя этого фильма очарование политики, основанной на силе, хоть немного потускнеет.

Будь у нашего правительства чуть больше воображения, оно бы оказало «Великому диктатору» мощную финансовую поддержку и приложило все усилия к тому, чтобы хоть несколько копий фильма были доставлены в Германию, право, это не за пределами человеческих возможностей. Ну а пока он демонстрируется в трех кинотеатрах Уэст-Энда, где билеты продаются по ценам, не доступным большинству людей. И хоть критические отклики на фильм, наверное, окажутся противоречивыми, можно, думаю, смело предположить, что он будет пользоваться заслуженным успехом во всей стране. Помимо самого Чаплина в картине прекрасно играют Джек Оуки, Генри Дэниэлл (в роли Геббельса), Морис Москович и неотразимо привлекательная Полетт Годар.

«Тайм энд тайд», 21 декабря 1940 г.

Ф. Ф. Хайек, «Дорога к рабству». К. Зиллиакус, «В Зеркале прошлого»

Прочитанные параллельно, две эти книги могут вызвать уныние. Первая из них – страстная защита капитализма, построенного на принципе laissez-faire[87]. Другая – еще более яростное его опровержение. До известной степени оба автора пребывают в пределах одного и того же пространства, оба часто ссылаются на одни и те же авторитеты и даже отталкиваются от одной и той же предпосылки, то есть исходят из того, что западная цивилизация предполагает святость человеческого индивида. При этом оба убеждены, что концепция оппонента ведет прямиком к рабству, и самое тревожное заключается в том, что, возможно, и тот и другой правы.

Думается, из этих двух работ книга профессора Хайека представляет большую ценность хотя бы потому, что развиваемые им идеи не так популярны в настоящее время, как идеи мистера Зиллиакуса. Говоря коротко, ключевая мысль профессора Хайека заключается в том, что социализм с неизбежностью ведет к деспотии и что нацистам удалось добиться в Германии успеха, потому что социалисты уже проделали для них большую часть работы, особенно работы интеллектуальной, направленной на то, чтобы ослабить стремление людей к свободе. Подчиняя все и вся контролю со стороны государства, социализм с неизбежностью отдает власть узкому кругу бюрократов, практически всегда состоящему из тех, кто жаждет власти ради власти и готов пойти на все, лишь бы ее удержать. Британия, утверждает он, идет ныне тем же путем, что и Германия: рулит левая интеллигенция, а партия тори успешно ей ассистирует. Единственное спасение заключается в возврате к внеплановой экономике, свободной конкуренции и упоре более на свободу, нежели на безопасность.

В отрицательной части тезиса профессора Хайека заключена большая доля истины. Никогда нелишне повторить – тем более что повторяют куда реже, чем нужно бы, что коллективизм – это вовсе не органическая демократия, напротив, он наделяет тираническое меньшинство такой властью, о какой испанская инквизиция даже не мечтала.

Думается, профессор Хайек прав и в том смысле, что интеллектуалы в нашей стране склонны к тоталитарному стилю мышления больше, нежели обычные граждане. Но он не видит или не готов признать, что возврат к «свободной» конкуренции означает для огромной массы людей тиранию, быть может, худшую – ибо более безответственную, – чем тирания Государства. Беда с конкуренцией состоит в том, что ее всегда кто-нибудь выигрывает. Профессор Хайек отрицает, что свободный капитализм с неизбежностью ведет к монополии, но на практике он именно к ней и привел, и поскольку подавляющее большинство людей готово принять государственные регламенты гораздо охотнее, чем повторяющиеся кризисы и безработицу, дрейф в сторону капитализма, – если только голос народа имеет какое-либо значение в этом деле, – будет продолжаться.