Славно, славно мы резвились

Олдос Хаксли, высоко ценивший фантазии Лира и видевший в них своеобразный способ утверждения свободы, заметил, что часто встречающееся в его лимериках местоимение «они» подразумевает здравый смысл, верность закону и вообще всякие скучные достоинства. «Они» – это реалисты, практические люди, здравомыслящие граждане в котелках, которым всегда не терпится помешать вам делать то, что только и стоит делать. Например:

Престарелый уайтхейвенский коронер
Вальс плясал со своим черным вороном,
Но стыдили бедняжку:
«Что ж ты мучаешь пташку?»
И смущен был уайтхейвенский коронер.

Убить кого-то только за то, что он трапезничает и танцует кадриль с вороном, это именно то, что «Они» и должны сделать. Нравились стихи Лира и Герберту Риду[72], склонному ставить его – за большую чистоту фантазии – выше Льюиса Кэрролла. Что касается меня, должен сказать, что нахожу Лира наиболее смешным, как раз когда он избегает чистого произвола и когда звучание стиха определяет налет бурлеска либо перевернутой логики. Когда же поэт дает фантазии полную волю, как в придуманных именах либо в вещицах наподобие «Трех рецептов домашней кухни», он становится глуповат и утомителен. Стихотворение «Поббл, у которого не было пальцев на ногах», овеяно смутным духом логики, и, мне кажется, именно это делает его смешным. Следует помнить, что рыбачил Поббл в Бристольском канале:

Подошел он к воде, и матросы все, адмиралы
Засмеялись над ним и глумливым хором вскричали:
«Он для теткиной кошки-милашки, чьи алы усы,
Рыбку ловит, себя не щадя для кошачьей красы!»

Смешон здесь бурлеск – адмиралы. А произволен, и потому не особо интересен, красный кот с красными усами. Пока Поббл плыл, к нему незаметно подобрались и отгрызли пальцы на ногах какие-то непонятные существа, а когда он добрался до дома, тетка заметила:

«Кто же в мире не знает, как холоден свет и жесток?
Побблы же станут только счастливей без пальцев ног!»

И это тоже смешно, потому что в этом есть смысл, и можно даже сказать – политический. Ибо всю суть авторитарной власти можно свести к утверждению, что Побблу без пальцев живется лучше, чем с пальцами. То же самое можно сказать об известном лимерике:

Знал я в Бэйзинге старика-грабителя,
Чья отвага была изумительна:
Как ни стащит коня,
Враз, галопом гоня,
Ускользает от местных он жителей!

Это не такой уж произвол. Самое смешное заключено в скрытой иронии над жителями Бэйзинга, все над теми же «Ними» – респектабельным, здравомыслящим, ненавидящим искусство большинством.

Самым близким к Лиру, в кругу современников, писателем был Льюис Кэрролл, только фантастики у него поменьше, а смешного, на мой вкус, побольше. С тех времен, отмечает в предисловии к сборнику мистер Мегроз, существенное влияние Лира ощущалось неизменно, но вряд ли оно было вполне благотворным. Быть может, неумный лепет современной детской поэзии корнями своими отчасти уходит в его творчество. В любом случае сама идея сочинения откровенной бессмыслицы, пусть в случае Лира она и давала эффект, представляется сомнительной. Скорее, лучшие ее образцы складываются постепенно и возникают внезапно, в результате усилий не индивидуальных, но коллективных. В то же время воздействие Лира, как зачинателя комической поэзии, может быть и продуктивным. Например, ему многим, и прямо, и опосредованно, обязан Джеймс Тербер[73].

«Трибьюн», 21 декабря 1945 г.

Д. Б. Пристли, «Улица Ангела»

Оставив в покое провинциальную жизнь, Джон Бойнтон Пристли переключился на Лондон – написал роман о некоем мистере Голспи, ловком мошеннике, незаметно пробравшемся на некую борющуюся за выживание городскую фирму, по-тихому обчистившем ее и незаметно скрывшемся. Цель автора состоит в том, чтобы показать романтику Лондона, сплести бессобытийные, скучные будни, из которых складывается жизнь в обычной городской конторе, в красивый узор. Перестаньте, по существу, взывает к нам Пристли, ворчать по поводу индустриальной цивилизации. Помните, что все эти клерки и машинистки, похожие на муравьев, шныряющих по Лондонскому мосту в час пик, все эти клерки, которых вы презираете и смотрите сверху вниз, – это тоже люди – и жизнь их романтична! И если уж речь идет только об этом, кто же с ним будет спорить? Да, клерки – это тоже люди и наши братья, они представляют собой вполне подходящий материал для искусства – так аплодируйте автору, который обратил на них внимание.