Славно, славно мы резвились

Но у Берти Вустера есть еще одна примечательная особенность: он старомоден. Задуманный где-то году в 1917-м, этот персонаж принадлежит ушедшим временам. Это «стильный малый» довоенной эпохи, воспетый в таких песенках, как «Пижон Гилберт» или «Беззаботный Реджи из Риджент-паласа»[47]. Жизнь, которая так нравится Вудхаусу, – это жизнь «завсегдатая клубов» или «городского гуляки», элегантного молодого человека, фланирующего с тростью под мышкой и гвоздикой в петлице по Пикадилли, каких в 20-е годы уже почти не встретишь. Обратите внимание – в 1936 году Вудхаус опубликовал такую книгу, как «Молодой человек в гетрах». Ну кто в ту пору носил гетры? Они вышли из моды еще десять лет назад. Но традиционный «стильный малый», «Джонни с Пикадилли» должен носить гетры, как у кукольного китайца должна быть на голове косичка. Писатель-юморист не обязан быть современным, и, нащупав однажды одну-другую жилу, он продолжает ее упорно разрабатывать, что, несомненно, должно было облегчать ему писательский труд, тем более что, перед тем как очутиться в лагере для перемещенных лиц, Вудхаус не был в Англии шестнадцать лет.

Его представления об Англии сложились до 1914 года, и нарисованная им картина английского общества – это картина наивная, традиционная и в основе своей написанная с большой любовью. А настоящим американцем Вудхаус так и не стал. Как уже указывалось, в его прозе среднего периода американизмы попадаются, но он оставался англичанином в достаточной степени, чтобы видеть в американском сленге забавную и несколько коробящую новизну.

Вудхаус любит походя показать оборотную сторону жизни или забросить жаргонную фразу в языковую среду Уордер-стрит («с театральным стоном Укридж вытянул у меня пять шиллингов и смылся, исчезнув в ночи»), а выражения типа «чушь собачья» или «дай ему по башке» вполне укладываются в эту стилистику. Но сложилась она еще до того, как у Вудхауса завязались с Америкой какие-либо отношения, а использование неправильной лексики – давняя традиция английской литературы, восходящая еще к Филдингу. Как подчеркивает мистер Джон Хейуорд[48], Вудхаус многим обязан своему знанию английской литературы, а в особенности Шекспира. Явно его книги адресованы не высоколобой аудитории, но людям, воспитанным в духе традиционных ценностей. Когда он, допустим, пишет, что тот-то и тот-то «издал вздох, какой мог бы вырваться у Прометея, когда грифы слетаются на пир», он рассчитывает на читателя, хоть немного знакомого с греческой мифологией. В молодости он, должно быть, зачитывался Барри Пейном, Джеромом К. Джеромом, У. У. Джейкобсом, Киплингом и Ф. Энтси и сохранил к ним близость большую, нежели к американским остроумцам вроде Ринга Ларднера или Деймона Раньона. В радиоинтервью с Флэннери Вудхаус задумывается над тем, «сохранятся ли после войны такая Англия, такие люди, о которых (он) пишет», явно не отдавая себе отчета в том, что они и тогда уже сделались призраками. «Он по-прежнему живет во временах, о которых пишет», – говорит Флэннери, скорее всего, имея в виду 20-е годы нынешнего столетия. Но на самом деле это были эдвардианские времена, и Берти Вустер, если бы он существовал в действительности, был убит где-то году в 1915-м.