Сладкая Виктория Цитрус

Итак, оставляя Китовую Акулу самой выполнять заложенную в нее программу, я сосредотачиваю все свое внимание на газовом шлейфе. Какая-то испаряющаяся жидкость выходит через плотную вулканическую кору, которая, как предполагается имеет толщину около двадцати пяти километров. Однако, ведь комплекс добычи «MINE-Z» копает не более, чем на глубину в десять километров. В чем дело?

— Меркурий дал течь, — резюмирую я, едва осмеливаясь надеяться, что это что-то полезное. С прошлой миссии у меня еще оставалось оборудование для захвата. Хоть и видавшее лучшие времена, но вполне работоспособное.

Я включаю спектрометр, и мои ноздри непроизвольно раздуваются — Брр…

— Сероводород, — бормочет Наамла, — если бы на Меркурии была кислородная атмосфера, этот был бы шлейф огня.

«Ага, и тогда бы это превратилось в серную кислоту. Вид у шлейфа, совсем как в мультиках. Самый большой пердун, Солнечной системы». — Хотелось бы, чтобы мой прибор передачи мысли работал, ведь какое классное выражение «Большой пердун, Солнечной системы». Думаю, Наамле бы понравилось.

Моя посудина, опять пытается сообщить мне про электронные вспышки, но я оставляю эту информацию без внимания. Визуальная камера отслеживает желтые скалы, зубчатую поверхность, получившуюся в результате бурения. Мы приближаемся все ближе к шлейфу, и становится видно, что система добычи «MINE-Z» им не повреждена.

 Наамла возится с программным обеспечением, стараясь получить лучшее разрешение изображения.

Улыбка исчезает под моим шлемом. Да, нельзя сейчас лететь в кратер с электромагнитными катапультами. И в то время как моя левая рука вносит изменения в программу посадки, мой надежно защищенный мозг решает — а не рвануть ли отсюда когти, пока еще есть такая возможность? Нет, садиться нужно однозначно здесь, и немедленно, рядом с буровой, с установкой по очистке  руды и шлейфом. Там же явно что-то происходит. Необходимо срочно выяснить что, и по возможности навести порядок.

Так что нам туда — на убийственную поверхность Меркурия. А что делать, все равно  придется, не ждать же целый месяц ночи? За это время мы израсходуем столько топлива, что нам придется совершать обратное путешествие на Марс на чистой солнечной энергии.

Я могла бы запустить аварийные паруса. Меркурий получает солнечного потока в шесть раз больше Земли. Но время в пути составило бы годы, а не месяцы. Мне пришлось бы ампутировать руку без трансплантата, что сильно повредило бы нервные окончания, и на том шанс вернуть себе руку, сравнялся бы с нолем. А еще такая одиссея предоставит великолепный шанс заболеть раком, как мне, так и моему стажёру. Десять тысяч рад[7] в земной год — это довольно много.

Итак. Ждать ночи нельзя.

— Команда Марса сообщает, чтобы мы оставались на орбите и ждали подкрепления, — докладывает Наамла, — «ЭлеАллок» дал добро, Пенетратор заправляется топливом и летит к нам.

Я едва слышу её. — Садимся сейчас. Израсходуем на охлаждение почти весь азот, пока возвратимся обратно на орбиту вокруг Марса. Зато быстро, останется топливо на дорогу в цивилизованные края и не придется жертвовать рукой. Однако права на ошибку нет, и у нас в наличии всего тридцать минут для выяснения того, что пошло не так и попытаться исправить это «не так». А удастся ли нам заделать дыру, глубиной в десять километров?

— Что-то еще происходит, — сообщаю я, — к югу от источника шлейфа в коре Меркурия расширяются трещины. Это катастрофа. Вот-вот прорвется второй газовый шлейф и мне придется потратить все топливо впустую, просто избегая обломков.

Место неминуемого взрыва оказывается в семидесяти километрах от буровой. И после зондирования выясняется, что глубина коры Меркурия в этом месте всего десять километров, а по карте должно быть двадцать восемь.  Почему же кора настолько тоньше, чем предполагалось? Разве перед тем, как начинать добычу руды на этом участке, это не должны были замерить? Или в этом конкретном месте произошло с тех пор резкое уменьшение толщины коры изнутри планеты? Кроме того, под этими десятью километрами находится слой жидкости, температура которой составляет ровно минус 70 по цельсию, причем повсюду, от центра области трещин, до краев.

Корабль достаточно быстр, чтобы провести сканирование за миллисекунду до того, как солнце начнет превращать эту жидкость во второй шлейф.

— Так вот откуда это берется, — подмечает Наамла, — под Бринстонскими Равнинами располагается океан жидкого сероводорода. Скорее всего, в твердом состоянии под более высоким давлением, внизу, на морском дне.

Жидкий сероводород. Бурлящий и пердящий океан.

Решаю восстановить мысленную связь со стажёром. Протянув руку, я отклеиваю ленту ПВХ, одной рукой неудобно, удается лишь нижнюю часть. Но этого оказывается достаточно и Наамла сразу улавливает это определение: «ПЕРДЯЩИЙ ОКЕАН».

— Закатываю глаза, — произносит Наамла, — это отвратительно. «ОМЕРЗИТЕЛЬНО».