Сквозь толщу лет

Сегодня он вспоминает об удивительном кортеже, который еще новобранцем видел на пути из Тулона в Париж. На телеге под охраной пехотинцев и в сопровождении ковылявших следом пяти дойных коров везли невиданное чудище. Тулонские матросы изрядно намаялись, пока сгрузили в порту полумертвое от испуга и морской болезни существо на растопыренных ножках и с длиннющей шеей. То был жираф, которого египетский паша Мехмет-Али, первый консул Франции в Каире, послал в подарок Карлу X. Всеми святыми клялся Фавье, сам видел, как на привале доили коров из жирафьего эскорта и как поили африканского зверя молоком. Тот пил его, облизываясь. А что поднялось в Париже! Все ринулись в Жарден-де-Плант поглазеть на подарок паши. Парижанки стали щеголять в платьях из материи «жираф», пошла мода на высокие стоячие воротники, на взбитые прически, на удлиненное, на утоньшенное. А уж сколько песенок и романсов о жирафе знал Фавье! Он помнил и принесенную в казарму прокламацию, в которой высмеивалось новое увлечение: людям жрать нечего, дети от голода пухнут, а заморские страшилища как сыр в масле катаются.

Фабр слушает Фавье, посмеиваясь, и снова думает: он просто пропал бы, если бы вместо минотавра и перепончатокрылых, вместо кожеедов и мешочниц, питающихся листьями ястребинки, пришлось бы брать для опытов, к примеру, жирафов!

Однако пора кончать. Ребят отправляют пить козье молоко — и сразу в постель. Вдруг в комнате рядом со спальней Фабра возникает возня. Полураздетый Поль вбегает с криком:

— Отец, скорей. Огромные, как птицы! Сколько их!

Неудивительно, что Поль вне себя. Под потолком его комнаты, широко размахивая глазчатыми крыльями, летают исполинские бабочки. Фабр сразу вспоминает вышедшую утром из кокона сатурнию и зовет сына:

— Пойдем-ка, увидим интересную штуковину!

Оба торопятся вниз, в правое крыло дома. На кухне их встречает изумленная няня: размахивая передником, она гонит в открытое окно бабочек, которых приняла за летучих мышей.

Со свечой в руке входят Фабр с Полем в лабораторию и останавливаются. Комната заполнена бабочками, многие опускаются на сетку, покрывающую стакан с красавицей, вызвавшей такой переполох. Крылатые поклонники кружат в воздухе, гасят свечу, с которой вошел в комнату Фабр, продолжают носиться во мраке, садятся на голову, на плечи… Вот что значит открытое всегда окно!

Фабр подсчитывает: в доме около сорока самцов сатурнии. Откуда они слетелись? И чем подала им весть о себе эта единственная самка?

Уже темно. Небо покрыто тучами, даже на открытом месте в саду едва различишь руку, если поднимешь ее к глазам. Да ведь им понадобилось еще пробраться в окруженный деревьями дом.

Только сегодня Фабр мысленно перелистывал страницы естественной истории психеи, самцы которой равнодушно пролетают над самкой, выпавшей из своего домика. Но вот перед ним гиганты мира бабочек, способные из мрака ночи невесть откуда добираться к самке слепым полетом.

Пусть Поль ляжет и постарается заснуть. Фабр еще посидит за столом. Он набрасывает соображения по поводу происшествия, первые планы опытов: какими чувствами обладают эти существа, как, побеждая пространство, общаются между собой?

И опять вспоминается жираф, которого с пятью коровами-кормилицами везли в Жарден-де-Плянт. Он улыбается и записывает: