Сквозь толщу лет

В науке всегда приходится начинать с известного: если перерезать у гольяна симпатический нерв, тело рыбы от разреза к хвосту темнеет. Это подтвердилось. Но в дополнение Фриш открыл и нечто новое: минут через двадцать после наступления смерти гольяны бледнеют, а если перерезать нерв даже у мертвого гольяна, последствия те же, что и от операции на живом.

Фриш стал переносить место перерезки нерва все ближе и ближе к голове. И вдруг результаты полностью изменились — рыба стала чернеть не к хвосту, а, наоборот, к голове.

И какая опять быстрота реакции! Правда, теперь уже не целостного живого, а отдельных тканей. Тем поразительнее! Фриш выбросил из головы всех богомолов и занялся нервной системой рыб, пытаясь выискать центр, управляющий изменением окраски тела. Этому и была посвящена его диссертация. Она опубликована в трехтомном сборнике работ учеников и друзей профессора Рихарда Гертвига, вышедшем в честь его шестидесятилетия.

В те годы в Австрии опубликование работы, подобной отчету Фриша об исследовании гольянов, считалось только заявкой на получение степени доктора наук. Диссертанту следовало, кроме того, сдать два экзамена, один из них по философии. Времени для подготовки было совсем мало, и Фриш если не с тревогой, то не слишком уверенно шел на встречу с профессором.

Принимал экзамен Л. Мюллер, а все венские студенты знали, что он решительный антиэволюционист и ни во что ставит учение Дарвина.

Легко вообразить самочувствие экзаменующегося, когда он услышал первый вопрос:

— Может быть, начнем с беседы о естественном отборе?

Фриш понял, что погибает, но не отступил, а, переведя дыхание, ринулся навстречу опасности. Он произнес горячую речь в защиту Дарвинова учения с критикой его критиков, то есть с критикой взглядов самого Мюллера.

Старый профессор подавал язвительные реплики, сыпал новые вопросы и наконец вступил в открытый спор с молодым человеком. Оппонент наотрез отказался сдать позиции и, отстаивая свою точку зрения, наступал на экзаменатора. Дискуссия затянулась. Ее робко прервал университетский служитель, спрашивая, не требуется ли зажечь свет.

Тогда только Мюллер поднялся, заканчивая беседу.

— Что поделаешь, — грустно вздохнул профессор. — Давайте зачетный лист, подпишу. Но имейте в виду: я не разделяю ваших убеждений.

Фриш откланялся и вышел, чуточку даже растроганный:

«Упрям старик, заблуждается, но человек славный…»

Насчет главного экзамена — по зоологии — Фриш нисколько не тревожился. Здесь он чувствовал себя в седле. И еле избежал провала. Экзаменатор заговорил совсем не о том, чем занимались у Гертвига в Мюнхене, допекал соискателя мелкими неинтересными вопросами. Фриш себе не поверил, когда профессор отпустил его с миром.

Итак, он стал доктором зоологии и решил продолжать исследования, начатые на гольяне.

Многие животные меняют окраску тела, как бы подделываясь под окружающий фон. Фриш опубликовал сообщение на эту тему — отчет о наблюдениях и опытах с саламандрой. Но особенно успешны и интересны были его опыты с рыбами. У камбалы, к примеру, рисунок и окраска покровов становятся поразительно похожи на грунт, вблизи которого рыба держится. Но такое подражание возникает, только когда рыба видит цвет и рисунок грунта. Если, скажем (первый подобный опыт провел виднейший русский ихтиолог Н. М. Книпович), закрепить камбалу на специально окрашенной доске, причем так, чтобы рыба оказалась головой на белой части, а телом на черной и ей видна была бы только белая часть, то камбала ведет себя так, будто вся лежит на белой доске, то есть остается светлой. Стоит положить камбалу головой на черную, а телом на белую доску, и рыба темнеет.

Казалось бы, все ясно. И хотя какое-то действие на механизм защитной окраски оказывают сопутствующие условия — прозрачность воды, ее освещенность, поскольку в мутной воде, где света немного, некоторые рыбы, например окунь, теряют красную расцветку, — несомненным казалось, что управляет этим процессом именно зрение. Но Фриш показал, что это не совсем так: он наносил на глаза рыбы слой светонепроницаемого лака, и тем не менее покровы ослепленной рыбы, смотря по условиям опыта, то темнели, то светлели, продолжая реагировать на свет. Но ведь рыбы не видели?!

Тут было над чем поломать голову!

Фриш стал доискиваться, какое именно место на теле рыбы чувствительно к свету.

Поместив в сосуд с проточной водой ослепленного гольяна, экспериментатор медленно перемещал по его телу пучок ярких лучей. Несчетное число раз прошелся по рыбе взад и вперед луч, проверив каждое перышко плавников, каждую чешуйку. Безуспешно!

Но кто ищет, тот находит. Однажды, когда световая точка коснулась маленького участка на средней линии головы, чуть позади ослепленных глаз, светлая поверхность тела начала резко темнеть.

Вот это находка!