Сквозь тернии

- Ничего себе... – Яська попятился, наступив незнакомцу на босую ступню.

- Ай!

- Ой, извини! – Яська с неподдельным сочувствием посмотрел в глаза пареньку, так что тот лишь улыбнулся в ответ: мол, пустяки, это я просто от неожиданности.

Яська тут же улыбнулся в ответ, понимая что мальчишка и сам рад тому, как кстати подвернулась тема для разговора.

- А что это за птица?

Паренёк усмехнулся.

- Стриж. А ты неужто сам не знаешь?

- Откуда? – Яська пожал плечами, снова оборачиваясь к замершей птице.

- Ну, ты же, вроде как, городской...

- И чего? – Яська тут же покраснел, будто свёкла. – Можно подумать, в городе одни гении живут...

- Да я так просто спросил. Чего ты сразу колешься? Словно колючка.

- Никакая я не колючка! Ты сам, только и делаешь, что подкалываешь!

Мальчишка снова улыбнулся.

- Просто тут другие приезжают из города – даже в нашу сторону и не глядят. Важные такие ходят, как индюки. Так и хочется прижать! А ты ничего, живенький такой.

- Живенький?

- Ну да... Только колючий.

Яська хотел было снова взъершиться, но вдруг понял, что не хочет этого. Он посмотрел в синие глаза незнакомца и не сдержался – расплылся в широкой улыбке.

- Я Колька, – и Колька, не дожидаясь дальнейшей Яськиной реакции, протянул исцарапанную ладонь.

- Яська.

- Яська? – Колька пожал протянутую ладонь. – Это что за имя такое? Никогда не слыхал.

- Это сокращённое от Ярослава. Папа говорит постоянно: «Ну какой это Ярослав – видно же, что Яська...»

- Это точно! – Колька широко улыбнулся и снова спрятал руки в кармашки шортиков. – Я когда увидел, как ты тут кувыркаешься, так и подумал, что Яська приехал!

Яська засмеялся. Потом кое-как переглотал всех смешинок, подброшенных Колькой, и сказал:

- Я, если честно, перетрухал не на шутку. Думал змея, какая, подкралась...

- А чего ж ты тогда в овраг полез, раз перетрухал?

- Так интересно же.

Колька покачал головой.

Яська посмотрел на притихшего стрижа.

- А чего он тут в траве ползает? Гнездо что ли охраняет?

- Да ты совсем, похоже, ничего про стрижей не знаешь, – Колька надменно улыбнулся.

Яська потупил взор, покраснел: откуда ему знать, неужели не ясно?

Колька быстро смекитил, что сболтнул лишнего – тут же исправился:

- Да я и сам недавно только узнал. Они, стрижи, если в траву или канаву свалятся, так потом взлететь без посторонней помощи не могут.

- Как это? – Яська недоверчиво посмотрел в Колькины глаза, силясь определить, говорит ли тот правду или же просто сочиняет, желая сойти за умного.

- Очень просто: у стрижей очень длинные крылья – как у самодельных планеров, – так что им очень сложно взлететь на ограниченном клочке пространства. К тому же нет места для разбега. А он видал какой?..

Яська кивнул.

- Ага, здоровый. Меня, вон, даже с ног повалил. Но это я просто не ожидал!

Колька кивнул.

- Ещё бы... Такой, поди, и за шхибот, случись что, утянет запросто!

- Да ну... не утянет, наверное...

Колька засмеялся.

- Да шучу я, конечно же, не утянет! Просто и впрямь большой больно.

- И что же теперь с ним будет?

Колька задумался. Потом ответил, ковыряя пальцем в ухе:

- Ничего. Если собаки, конечно, деревенские не учуют... Или кошаки – они тут вечно стаями носятся, терроризируют кого не попадя. Недели не проходит, чтобы хотя бы одна усатая рожа в голубятню не залезла.

- У тебя есть голубятня?

- А то! – Колька горделиво задрал нос. – Если хочешь, могу показать.

- Хочу!

- Договорились. Только завтра, а то уже поздно очень, а у меня ещё дел немерено.

Яська вдруг опомнился, всполошился, заломил кисти рук.

- А с ним как же быть?!

- С кем? – не понял Колька.

- Ну со стрижом! Нельзя же его тут просто так бросать!

Колька задумался.

- Да, действительно, нельзя.

- А что же тогда делать?..

- Есть одна мысль. Жди, я скоро вернусь!

И, не успел Яська толком сообразить, что происходит, как Кольки и след простыл, – лишь где-то над головой постукивали друг о друга головки потревоженного белоцвета.

Аверин замедлил ход, затем и вовсе остановился. Сел на головку рельса, обхватил руками хмельную голову.

- Что же такое происходит? Куда подевался тот весёлый Яська, с открытой к чувствам душой? Что его погубило, оставив лишь мимолётный луч в памяти, который брезжит от случая к случаю, словно заточённый где-то за гранью? Его словно что-то держит. Не пускает обратно, в мир эмоций и света. Оттого всё именно так.

Аверин заплакал.

На автобане над головой сгрудилась «пробка».

США. Калифорния. Пасадена. «Калтех».

Элачи сидел в здании библиотеки Милликена и колупал коротко стриженые ногти. В детстве у него была дурная привычка: то и дело зачищать кутикулы на пальцах, особенно когда нечего делать. Сейчас дел было выше крыши, однако детская привычка неизменно напоминала о себе вот уже целую неделю.

«Конечно, это нервы – что же ещё...» – успокаивал себя Элачи, хотя спокойствием и не пахло. Нервы были натянуты до предела – прикоснись, зазвенят, будто струны, – голова забита суетливыми мыслями, а сознание и вовсе пребывало где-то далеко-далеко, за чертой рациональности.