Скутаревский

Привыкнув к витиеватым вступлениям учителя, тот молчал. И тотчас же Иван Петрович разъяснил превесело, что речь идет о чертях, колдунах, суккубах, оборотнях и прочей рогатой чепухе.

- Нет, я имею в виду нечистые силы, вполне доступные для советского суда, - в раздраженье поправил Скутаревский и тут же рассказал про историю пропажи и появления тетрадки. - Я не знаю, может быть, следует поставить солдата с заряженным ружьем, но охраните меня, товарищи, от непрошеного любопытства.

Несколько мгновений длилось довольно пакостное замешательство; потом Ханшин сообщил, становясь добротного красного оттенка:

- Я должен извиниться, Сергей Андреич. Делая доклад третьего дня, я нечаянно захватил ее вместе с бумагами, но наутро принес к вам на стол... Вас не было, я положил ее сбоку, рядом с двумя колбами... отчетливо помню их. Потом я ушел.

- Очень смешная история, товарищ Ханшин, - ехидно заметил Скутаревский и смотрел, ища сочувствия, в сторону Геродова. - Детектив какой-то... пропавшая грамота. Где же она могла быть сутки после этого?

- Фотографирование ее требует времени, а в ней много страниц, - резко сказал Иван Петрович, решаясь на разрыв с Ханшиным, который продолжал стоять с опущенными глазами.

В тетрадке, даже если бы попалась специалисту, все равно было бы ничего не понять; на том дело и кончилось, но вечером, тотчас после пощечины, прямо со службы, Иван Петрович зверем бросился к Петрыгину. Свиданья их происходили нередко, - оба они, как уже выяснилось, входили в ревизионную комиссию того кооперативного дома, который совместно с другими заканчивали стройкой в текущем году. У Петрыгина сидели еще две каких-то сконфуженных личности, назвавшиеся нечленораздельно. Иван Петрович впервые видел Арсения Скутаревского. Хозяин поил их чаем с медом; тут же на столике стояло блюдо антоновских яблок - одни они, щекастые, бородавчатые, восхищали взгляд в этой скорбной комнате. Свет многосвечной настольной лампы падал на них, и желтые светящиеся блики играли на усталых лицах гостей. Иван Петрович с нервным беспокойством смотрел, как обстоятельно обсасывал ложку один из них, облепляя ее губами, причем губ становилось сразу как бы впятеро; этот гость был шаровиден, и даже брюки на нем были какие-то круглые. В силу некоторых секретных обстоятельств Иван Петрович предпочел бы, чтоб замышленный разговор произошел без свидетелей. Заговорили сначала о нехватке кирпича, кровельного железа, цемента обыкновенный обывательский конверсасьон, как определил Петрыгин, с жалобами на советскую власть, которая все строительные материалы отдала целиком индустриальным предприятиям.

Прямо над гостями нависал в тяжелой раме вострый, сухопарый, стриженный под бобрика, человек с повелительными водянистыми глазами и в сюртуке. Весь свет сосредоточился на яблоках, и оттого глаза человека смотрели как бы из темной, беспредметной пустоты; изредка и вперемежку все взглядывали на него, и у всех осталось ощущенье, что именно портрет этот, сделанный с предельной выразительностью, председательствует на случайном петрыгинском совещании.

- Кто это? - озабоченно спросил Иван Петрович, пристраиваясь, однако, к медку.

Петр Евграфович поднял глаза:

- Да, ведь вы не встречались... Это тесть мой, Сергей Саввич, член городской думы и... - Он умолк, давая время гостям припомнить все остальные чины этого незаурядного человека.

- Он и теперь в Москве? - басовито осведомился шаровидный.

- Нет, он в Медоне. - Петр Евграфович не пояснил, что это такое: они отлично знали это парижское предместье и без него. - Великий человек, а вот закатился тускло, как башмак за койку.

- Великий человек - это тот, шестерни которого совпадают с шестернями века, - учтиво подхватил Иван Петрович, мысленно отказываясь от задуманной беседы. - И уж если...

- Ловко сделано, - еще обмолвился шаровидный, прищелкнув пальцами. Такой не задумается целый класс растворить в кислоте и спустить в реку.

Петрыгин улыбался, поглаживая колено.

- Работы Федора Скутаревского, вот и подпись... - с удовольствием, как в улику, он ткнул пальцем в место на уголке, где четкое, без инициалов, стояло знаменитое имя. И странно, всем стало легче при упоминании этого имени. Петр Евграфович помолчал и вдруг сказал твердо и солидно: - Послушайте, родной Иван Петрович, нам необходимо привлечь и Ханшина.

- Я не понимаю вас, - вздрогнул Геродов и, как ужаленный, взглянул на Арсения, но тот неопределенно опустил глаза.

Игра в недомолвку не удавалась.

- Ничего, - успокоил его Петрыгин. - Жена уехала в Кисловодск. Никто не слышит.

- Но ведь Ханшин не пойдет без Скутаревского, - сквозь сжатые губы процедил Иван Петрович.

- Ну, Скутаревского я, по-родственному, беру на себя, - засмеялся Петрыгин.

И вот тогда-то произошло э т о.

- ...а я не желаю! не желаю! - неожиданно, фистулой визгнул Геродов и сам испугался своего визга; нервы его не выдерживали. - Я не хочу больше... эта дурацкая история с тетрадкой походит на провокацию. Я...