Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы

— С вами да не выпить? Наливайте.

«А ведь смешно, — думал Антон, — тысячелетнее противостояние завершилось буквально за несколько месяцев, стоило лишь оказаться в одно время и в одном месте ограниченному количеству ничего собой до того и по отдельности не представлявших людей. Пусть кто угодно скажет, что я тут ни при чем, я ему в морду плюну. Пропустил бы Воронцова, у остальных тоже светлого будущего не просвечивало. Всем конец, тот или другой, и „средневековье“ длилось бы еще тысячу лет».

Юрий, как его аналог в советской жизни, сквозь зубы вытянув стакан, что никакими светскими правилами не подразумевалось, несколько ошалело оглянулся по сторонам и свистящим шепотом спросил у Антона:

— Вы не боитесь?

— Отбоялся. По максимуму. Больше нечего. А вам еще есть чего?

— Да. Да. За нами непременно придут. Они будут выглядеть как НКВД, но на самом деле — жуткие, немыслимые, непреодолимые… Я прячусь от них двадцать лет. Обо мне забыли. Поставили других. Знаете, как хорошо вовремя умереть? Так я и сделал. Всеобщий распад, развал. Кто будет искать даже и координатора, если он умер с пулей в затылке! Сбросил все, память, приборы, функцию и должность. Червь, уползший на несколько лет в такие дебри, где керосиновая лампа считалась вершиной прогресса, доступной самому сильному, с обрезом и «наганом». Всем прочим — лучина, лучина…

Неприятно, но Антону пришлось с размаху ударить «писателя» по лицу. Два раза.

— Заткнись, дурак! Ты что, действительно алкоголик? Что ты несешь? Кто придет?

Юрий, похоже, слегка очухался. Потер ладонью горящие от ударов щеки.

— Они. Я не знаю. Не мои, не ваши. Они появляются время от времени. Монстры, вы понимаете — монстры!

«Сумасшедший, — с сожалением подумал Антон. — Гомеостат от психических заболеваний не лечит. Не его функция. Но есть и другие способы…»

— Излагай. Я здесь работаю около ста лет. Кроме меня, форзейлей на Земле не было и нет. Про вас я тоже знаю почти все. Думаешь, не помню, как в девятьсот втором именно ты крутился вокруг императора на «Полярной звезде»?

— Помните? — «писатель» постепенно приходил в себя.

— Помню. Я тогда был в мундире каперанга кайзеровского флота. Контролировал ход встречи венценосных особ. И сказал тебе, по-немецки, естественно: «Господин журналист, спуститесь в кают-компанию. Там для таких, как вы, накрыты столы. Все, что будет сочтено нужным, вам сообщат позже». Не так?

— Да, так и было. Я представлял «Биржевые ведомости». Только ничего существенного об итогах встречи нам так и не сообщили.

— Будто ты за пресс-релизом туда явился… Так вот, кроме меня и ваших, никого посторонних на Земле не фиксировалось. Я бы знал. А теперь быстро, про монстров. Если не белая горячка, то интересно…

— Постараюсь убедить вас, что я нормален. Впервые с подобным встретился еще до революции. Согласен, на белую горячку списать очень заманчиво, да я тогда совсем не пил. Баллотировался в Государственную Думу. Был такой проект. Помнится, в субботу поехал на дачу к приятелю, под Териоки. Собственным автомобилем, «Де Дион Бутон» — неплохая машина. Две тысячи рублей стоила. На полпути меня и перехватили. Пустынная дорога, начало белых ночей. Тут они и возникли. Человекообразные, но ближе к гориллам. Одеты в собственную шерсть, подобие жилетов, да ремешками всякими перепоясаны. Трое их было. Из зарослей выскочили, и ко мне.

Испугать меня трудно, вы понимаете, да револьвер в кармане, блок-универсал, само собой. Страх навалился иррациональный, наведенный, возможно, именно на меня настроенный.

Страх, безволие, желание бросить руль и — будь что будет.

Как-то я себя превозмог, дал полный газ, стрелять начал. Прорвался, одним словом. Крылом одного из них задел. Сутки потом в себя прийти не мог, прекрасно все понимая. Сожрали бы они меня, как путника зимние волки. А не сумели — информационный пакет вслед послали. С очень отчетливым содержанием. Если не бросишь все и не сбежишь — непременно достанут. Ни спрятаться, ни оборониться.

— И как же ты потом?

— Года полтора держался. По команде докладывать не стал, собственными средствами защищался. Несколько раз их очень близкое присутствие ощущал. В неврастеника начал превращаться. Потом война началась, на время отстали. До февраля семнадцатого дожил и решил, что с меня хватит. Благо случай уж больно удачный представился…

— Как сбежал — не тревожили?

— Слава богу, нет. А три дня назад снова началось. За дверями топтались, в подворотне мелькнули… А запах от них — как от гниющей помойки — не физический, запах мысли… С вчерашнего вечера на улицу не выхожу, готовлюсь…

— Как же мне решился открыть?

— В глазок рассмотрел. И запаха не было.

Антон, жестом попросив собеседника помолчать, погрузился в размышления. Такая у него была физиологическая особенность, он в случае необходимости отключал внешние рецепторы и, как гроссмейстер, полностью сосредотачивался на разборе позиции. Никакие посторонние мысли процессу не должны были мешать.