Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

…Валентин возвратился домой, как и полагалось после хорошей гулянки, часов около семи утра. Затемно еще. Мог бы и позже, однако сказывались многолетняя привычка и номенклатурный опыт — не оставаться ночевать в чужих квартирах, чьи бы они ни были. Мало ли что может случиться, когда ты выпал в иные измерения? Любой (любая в особенности) агент НКВД, иностранных разведок, соперник из инопланетных спецслужб, да просто умеющий втираться в доверие уголовник возьмут тебя голыми руками.

Поэтому спать нужно только дома и уходить из гостей в легком подпитии, но трезвым, веселым, хорошо и правильно все замотивировавши. Тогда даже в чисто земном раскладе останешься в выигрыше. Перед женщиной, перед друзьями, особенно — перед недоброжелателями.

Уже на пороге квартиры Валентин испытал странное беспокойство. Ему показалось, что за время его отсутствия здесь случилось нечто нехорошее, неправильное. А что же именно? Не был он охотничьей собакой, способной уловить молекулу пахучего вещества, принадлежащего чужим людям или животным, однако именно такое ощущение возникло, едва он переступил грань двух миров, разделенных массивной, обитой кожей, пуле- и времянепроницаемой дверью. Впрочем, натуральная тисненая кожа — это уже за временным порогом, а в обычной жизни — дешевый, местами облезший до хлопковой основы дерматин стандартной коммуналки. В советской действительности кожа, нагло выставленная напоказ, или наводит проходящих мимо граждан на ненужные ассоциации, или ее просто срезают бритвой, на перчатки, например, или на сапоги.

Он торопливо, не раздеваясь, пересек прихожую, длинный коридор, гостиную, толкнул дверь кабинета, где оставил Шестакова-Шульгина. Нарком спал глубоким сном ничем не озабоченного человека, лежа на спине, забросив левую руку за изголовье, тихо похрапывая.

«Вот же нервы», — мельком отметил Лихарев, словно бы даже позавидовав. В человеческом, разумеется, смысле, потому что в своем ему завидовать было нечему. Он в любой момент умел отключаться от текущей реальности гораздо легче, чем актер эпизода от своей крошечной роли.

На журнальном столике рядом с наркомом лежал взведенный пистолет, поблескивала бутылка коньяка, опустошенная на две трети, стакан с остывшим чаем, целая горка окурков в хрустальной пепельнице. На коврике корешком вверх валялась упавшая из ослабевших рук книга.

«Какая?» — заинтересовался Лихарев. Тут ведь, в их работе, любой штришок может иметь значение. Взглянул на фиолетовый переплет. «Приключения авантюриста Феликса Круля». Ничего особенного. Легкое чтение. Хотя и не рядовое, мысли всякие навевает. Ухитрился Григорий Петрович отыскать на полках именно ее. Или не он, а Шульгин. Тому такая литература больше по характеру.

Ну да ладно. Все нормально. Клиент спит, в квартиру никто не входил, дверь межвременных переходов не зафиксировала. Теперь часиков шесть самому поспать, и можно отправляться на службу. Забот сегодня будет достаточно. С Поскребышевым план текущей работы согласовать, обычный, по сектору, не учитывающий отдельной деятельности. Выяснить, как складывается обстановка в верхах НКВД вообще и ГУГБ — само собой. По мере сил подстраховать Заковского — мало ли что с ним может случиться в эти смутные, переломные дни. Вдруг, как Камо в свое время, под грузовик попадет или, как Савинков, в окно следовательского кабинета выпадет.

И с Буданцевым что делать, тоже подумать стоит. Большие на сыщика надежды возлагал Валентин, успел убедиться в его человеческих и деловых качествах. Холмс не Холмс, а по нынешним временам фигура крайне неординарная, штучная, можно сказать. И использовать его на административной должности, как сгоряча вообразилось, — глупо. Хоть бы и начальником МУРа. Текучка заест, и врагов тут же обозначится немерено. Если не сожрут в первые же дни, так работать по профилю не дадут точно. Так что Ивана Афанасьевича мы иначе задействуем…

Лихарев вернулся в прихожую, разделся, прошел на кухню, по старому домостроительному обычаю упрятанную в таких глубинах, что обычный гость разве что случайно забредет. В те времена, когда строился дом, архитекторы отнюдь не рассчитывали, что кухня лет через сто, в советские шестидесятые годы, станет центром общения интеллигенции. А почему, кстати, стала? В однокомнатных хрущевках — понятно, но и в настоящих, просторных «сталинских» квартирах грудились там же. Какой-то муравьиный синдром. Или думали, что глупые чекисты подслушки ставят исключительно в гостиных и спальнях, а до кухни у них мозги и руки не доходят?

Валентин собрался приготовить чаю, от мысли о кофе его едва не тошнило, столько он его выпил, чтобы соответствовать той компании, в которой провел ночь. Ни в чем русские творческие люди меры не знают. Пролетарии кофе не пьют, значит, мы будем, до сердечных спазмов и рези в желудке.

А вот настоящий зеленый чай, да по японской традиции заваренный, — самое то.

Лихарев взбил бамбуковой кисточкой пену в глиняном чайнике, аккуратно перелил в чашку, сделал первый глоток и вдруг вскочил.

Дошло до него!