Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

Сейчас с той стороны ущелья к мосту приближались уверенно и целенаправленно, словно на легкой прогулке, подобия горилл или йети. Вот именно. Достаточно человекообразные, ростом выше двух метров. Неодетые, если не считать ремней и разгрузочных жилетов. Старый цейсовский бинокль, восьмикратный, настолько потертый, будто с ним неизвестный немец или русско-советский командир прошел обе войны, найденный Сашкой в хижине, через свои просветленные линзы показал и тупо-свирепые морды, лицами не назовешь, и короткую жесткую шерсть, покрывавшую тела.

Кажется, именно от такого существа Андрей спасался в Замке в день их последней прогулки по этажам и уровням. Выходит, та же сила в Игру включилась, а может, и другая, но по готовой разработке.

Шестеро. Погода им, очевидно, была до фонаря. Если, к примеру, они доставлены с подходящей планеты, где минус двадцать Цельсия и ветер сорок метров в секунду — норма для приятного отпуска.

Теперь понятно, отчего они с Лордом бежали с таким нечеловеческим ужасом. Тогда физические усилия не позволяли думать свободно, хотелось просто оторваться, уйти, а теперь постепенно начало доходить.

Сначала предложен марш-бросок на достаточно гуманных условиях. Не сдохнешь там, где обычный человек выложится и умрет почти обязательно, — молодец. Вот тебе домик, тепло, ужин или завтрак. Наелся бы и выпил хоть полкружки лишней (специально, наверное, водки целый ящик подставили), расслабился и заснул. А ведь как хотелось… Под вой пурги, со страшной усталости, с котелком каши в животе — только и спать!

Тут бы и подошли эти гоминоиды, двери и окна на раз вышибли, руками и ногами, не от них защита строилась.

А не захотел спать, встревожился — новый тебе вариант. И снова на выбор. Чего же в пещеры не пошел?

Да именно потому. Не нравитесь вы мне, как тот грузин на базаре говорил. Но в благородстве неизвестному сопернику не откажешь. Играет строго по правилам. Мог бы вход в дом заминировать, в водку яду или клофелина добавить, да мало ли что еще…

Может быть, вот этот красавчик, килограмм на триста весом, сжимающий в верхних лапах подобие шестиствольного пулемета, уверенно шедший по непроходимому снегу, раздвигающий грудью сугробы (не каждый бульдозер откинет), ступивший на настил мостика, на самом деле где-то там, у себя, нежнейший папаша, каждый вечер забирающий мохнатенького наследника из детского садика и воркующий ему в острое ушко что-то милое и ласковое…

Те, кто за ним так же мощно и тупо бороздит снега, тоже романтические герои Джека Лондона, спешащие воткнуть свой заявочный столб на ручье Индианки? У каждого своя Джой Гастелл и друг Малыш, с которым после сделанного дела они обсудят нравственные проблемы, сидя у камелька и деля очередную порцию золотого песка?

«Солнце встает на западе, луна превратилась в монету, звезды — это мясные консервы, цинга благословение божье, мертвые воскресают, скалы летают, вода — газ, я — не я, ты — не ты, а кто-то другой, и возможно, что мы близнецы, если только не поджаренная на медном купоросе картошка…»[61] Или что-нибудь еще более интеллектуально-изящное придумают. Откуда нам знать?

Кто ж тебя, придурка, сюда звал, на мою прицельную линию? Последний у тебя шанс, секунда, ну две, от моей доброты. Резко ничком на снег, зарылся и пополз, пополз назад, жизнь свою никчемную спасая…

Не захотел? Тогда прости.

Лобные кости йети, питекантропов, тому подобных до- и псевдохомо, насколько знал Сашка антропологию, весьма толстые, трехлинейка не возьмет. Зато бронебойная, рассчитанная на легированную сталь пуля — вполне. В туловище он стрелять не собирался, что там где у них расположено — дело темное. А в лоб, между глаз — нормально. Хоть в гигантского кракена.

У собственноручно сделанного карабина спуск со шнеллером. Сначала выбрал свободный ход, удерживая мушку в нужном месте, а потом легчайшее движение пальца — и выстрел.

Две с половиной тысячи метров в секунду начальной скорости, двадцать граммов веса и урановый сердечник — достаточно, чтобы снести верхнюю половину черепа. И чем крепче череп — тем эффектнее. Был бы помягче, потоньше, обошлось бы сквозным ранением, иногда оставляющим шансы.

Монстра отбросило метра на три назад. Навзничь. Крови и мозгов хватило, чтобы забрызгать все предмостье.

Дальше он рассчитывал, что скорость действия автоматики карабина и моторика умелого стрелка намного превосходят реакцию попавших под огонь на открытом месте. Людей, солдат любого уровня подготовки. Особенно если идут цепочкой, щурясь от бьющего в глаза снега. Однако ошибся. Нелюди обладали другой нервной системой.

Они прыснули в стороны со скоростью, превосходящей даже его воображение. Лишь один раз Шульгин успел выстрелить, дернув ствол влево. Влет, как по тарелочке на стенде. Если и попал, так не проверишь.