«Скорпион» нападает первым

– Ничего не рухнет. Ты думаешь, я Ванька какой, что ли? Вот, смотри, – он сунул под нос Косте небольшую коробочку с несколькими кнопками, – термитная бомба направленного действия. Никакого грохота не будет, только легкий хлопок, хотя, на всякий случай, нужно отойти в сторону. – Егор прилепил коробочку, видимо, при помощи магнитов к краю двери. – Давай назад!

Они вновь выбежали в сводчатый зал. Несколько минут все было тихо, но тут изнутри ход осветился сначала ярчайшим белым светом, потом его сменило малиновое свечение и вскоре все потухло.

– Пойдем посмотрим, – удовлетворенно сказал Егор.

Оплавленные края дверцы еще чуть заметно краснели. Устройство прожгло изрядную дыру, на полу застыла целая лужица расплавленного металла.

– Ничего себе! – изумился Костя.

– А ты как думал. Эта термитная бомбочка совсем слабенькая. Помню, прожигали дверь Национального банка Гвинеи толщиной дюймов десять, – можешь себе представить?!.

– Тебя и в Африку заносило?

– Где я только не бывал! Так вот. Там заряд был действительно мощный. Прожгли за милую душу. Ладно, довольно воспоминаний. Что тут за дверцей? Ага, новый туннель. Но узкий, по нему можно продвигаться только ползком. Видишь кабели? Обрати внимание – разноцветные, скорее всего перед нами линия правительственной связи. При желании можно подключиться.

– И узнать государственные секреты?

– Точно! Правда, нынче и секретов не осталось. Поэтому нам они и не нужны. Давай за мной.

Костя ползком двинулся за шефом. Они ползли уже минут двадцать, когда неожиданно Косте пришел в голову вопрос, что они предпримут, если впереди тупик. По-рачьи попятятся назад? Другого выхода, видимо, нет. Не будет же Егор взрывать свою термитную бомбу перед собственным лицом. Но пока тупика не наблюдалось.

– Впереди колодец, – сообщил Егор, чуть обернувшись назад.

И снова последовал спуск в вертикальной трубе, которая вывела в просторный туннель, по полу которого были проложены узкоколейные рельсы.

– Это еще что?! – изумился Костя.

– А черт его знает! Возможно, дорога на какой-нибудь секретный объект, в лабораторию или бомбоубежище. Смотри, дрезина. Сейчас прокатимся. Обрати внимание, на стенах имеются фонари, судя по виду, изготовленные в пятидесятых годах. Давай, садись, помчимся с ветерком.

Дрезиной давным-давно никто не пользовался, она долго не хотела двигаться, а когда наконец тронулась, жутко заскрипела.

– Может, пешком пойдем? – засомневался Костя. – А то еще кто услышит.

– Если только крысы, – засмеялся Егор, – тут уже много лет не встретишь человека, редко-редко какой-нибудь монтер заберется. Да и то весьма сомнительно. Ты даже представить себе не можешь, сколько под Москвой подземных ходов. Не меньше, чем улиц, причем расположены они в несколько ярусов. Канализация, бомбоубежища, метрополитен, подземные ходы разных веков, секретные магистрали, туннели связи, вроде того, по которому мы сейчас ползли. Весь город стоит словно на куске сыра, источенного мышами, удивляюсь, почему до сих пор он не начал проваливаться. К тому же Москва построена на довольно болотистом месте, некоторые ручьи и речки заключены в трубы, и, видимо, сейчас нам предстоит пройти по такой трубе.

– Как же мы пойдем?

– Да очень просто, разденемся, одежду привяжем на плечи… А пока нужно перекусить.

– Но ведь можно и заблудиться?

– Совершенно спокойно. Если нет карты.

– А компас?

– Он вряд ли поможет, все кругом напичкано железом. Ладно, приехали. – Егор потянул ручку тормоза, дрезина страшно заскрежетала и встала. – Привал. Вот возьми, подкрепись, – Егор сунул Косте плитку шоколада. – Съешь всю, если еще захочешь, скажи.

Костя жевал горький шоколад и раздумывал о человеке, который сидел с ним рядом. Несмотря на сохраняющуюся неприязнь, он начинал испытывать к нему все большее уважение. Сразу видно профессионала! Все умеет, ничего не боится.

– Тебе сколько лет? – спросил он Егора.

– Лет? Да уже многовато. А что?

– Где ты всему этому научился?

– Впечатляет?

– Конечно!

– Хочешь стать таким же?

– Не знаю.

– Ах, я и забыл! Ты же мне излагал собственное кредо: дом, семья, быт определяет сознание, если чуть-чуть перефразировать классика.

– А разве это плохо?

– Каждому – свое. Я такой образ жизни не приемлю. Смерть в собственной постели меня не устраивает.

– Почему?