Скорее счастлив, чем нет

– Мне всю неделю дико не хватает отца. Вообще не понимаю, с чего он вдруг решил от нас уйти. – Я глубоко и медленно дышу, пытаясь затолкать гнев обратно, но, не выдержав, выпаливаю: – Это разрушает нашу с Женевьев любовь! Она говорит, что теряет меня, а я… Я запутался.

– Она правда тебя теряет?

– По ходу, я типа как бы… сам себя уже потерял.

– Это как, приятель?

– Не знаю. Может, я просто взрослею.

– В смысле, ты перестал играть в черепашек-ниндзя?

– Вообще-то я играл с фигурками суперменов! – Меня действительно немного отпустило – здорово поговорить с кем-то, кроме виновников моих проблем. Но я без понятия, рассказывать ли ей, как меня сбивает с пути истинного парень, который не может найти путь сам себе. – Ладно, пойду-ка я домой и посмотрю, не созрела ли Женевьев взять наконец трубку. Или побьюсь нахер об стенку.

– Не выражайся, – просит Эванджелин.

– Ты просто няня до мозга костей.

– Видимо.

Она отправляет открытки, раскрывает свой большой желтый зонт и провожает меня до дома. Я прямо в мокрой одежде бросаюсь на кровать и набираю Женевьев. Не очень представляю, что мне ей сказать, но все равно хреново, что она даже не берет.

3 С одной стороны

Если бы у меня были деньги на Летео, я бы отдал их Женевьев, чтобы она забыла меня. Но столько у меня никогда в жизни не будет, так что я сижу на улице и пытаюсь нарисовать, как будет выглядеть наше будущее, если мы не расстанемся. Пока что тетрадная страница пуста. Со дня рождения Томаса прошла неделя, вчера мы все-таки созвонились, обоим было неловко, и Женевьев, похоже, уверена, что я ее разлюбил.

Я откладываю тетрадь: в ворота входит А-Я-Псих, запрокинув голову и зажимая пальцами кровоточащий нос. За ним плетутся Брендан, Дэйв Тощий и Малявка Фредди. Я бегу к ним:

– Что случилось?

– Нос кровит, – хихикает А-Я-Псих.

– Избил пару членососов из «Джои Роза», – объясняет Дэйв Тощий, подпрыгивая и размахивая кулаками, как будто это он дрался. Хотя каждый раз, когда у нас бывали замесы с парнями из «Джои Роза», он всегда сливался и отсиживался в магазинах или за мусорными баками.

– Что они с ним сделали?

Брендан усаживает А-Я-Психа на скамейку.

– Мы просто шли мимо, и эти морды начали чесать языками, типа мы не просто так тусили на крыше этого твоего парня. Дэнни послал А-Я-Психу воздушный поцелуй и получил по морде.

– А-Я-Псих им всем вмазал! – вопит Дэйв Тощий.

Малявка Фредди и Дэйв Тощий идут в «Лавочку вкусной еды» за салфетками, на ходу обсуждая самую эпичную сцену драки: А-Я-Псих заставил Дэнни целовать подошву своего ботинка. Семь раз подряд. Дэнни, наверно, даже не гей, но А-Я-Псих с малейшего намека взрывается, как фейерверк. Он дикий, зато свой. У меня есть одна проблема: либо я выберу Женевьев, либо его ботинком прилетит уже мне.

Я собираюсь пойти гулять с Женевьев, и вдруг оказывается, что у меня куча недоделанных дел. Сложить валяющиеся на полу носки, расставить комиксы по цвету, чтобы гостиная смотрелась более празднично… Но я справляюсь с собой: я соскучился по своей девушке – или, по крайней мере, говорю себе, что соскучился, потому что, иди я к Томасу, летел бы со всех ног.

Вчера вечером Женевьев упомянула, что сегодня открывается блошиный рынок. Я, как порядочный парень, пойду с ней.

При встрече я всегда стараюсь сказать ей что-нибудь приятное: например, о том, как мне нравится смотреть на созвездие веснушек, идущее у нее от шеи к лопатке. Я стараюсь доказать ей, что она – моя вселенная, в ней заключена вся моя жизнь, и все тут. Этому научили меня друзья. Не специально, конечно: Брендан разбрасывается девушками, как комьями грязи из-под колес, а Дэйв Тощий всегда выбирает несколько целей сразу. Но ролевые модели «не надо так» тоже очень помогают. И вроде бы Женевьев по крайней мере ценит, что я прикладываю усилия. Если не притворяется.

На блошином рынке яблоку негде упасть. Мы сразу проходим мимо торговцев всякой скукотой: пуговицами, шнурками, гольфами, трусами… Женевьев останавливается примерить изумрудные серьги, а я брожу неподалеку – вдруг попадется классный комикс? На соседнем столике табличка: «Винтажные видеоигры». Там старые картриджи «Нинтендо»: «Пакман», «Супербратья Марио 3» и «Каслвания». На всех маркером написаны цены – от двадцати долларов и выше. Я киваю парню в футболке из «Зельды» и отхожу к следующему столику, с магнитами на холодильник. Может, купить Томасу? Но это будет просто предлог, чтобы навестить его. Останется Томас без магнита, хотя по моим извилинам ползают слова и просятся, чтобы их сказали.

Женевьев, оказывается, уже отошла от стола с серьгами. Я крадусь между рядами. Она машет мне рукой, а в другой держит синий скетчбук-«молескин».

– Как тебе? Я бы сделала сюрприз, но вдруг не понравится…

– Да есть у меня где рисовать, – отвечаю я. У меня правда еще полно тетрадей со сменным блоком на спирали.

– Но, может, ты все же его хочешь?

– Нет, спасибо.