Скользкий склон

— Сейчас покажу, — ответил Клаус и повёл всех в бывшую библиотеку, где Вайолет сразу заметила следы его работы. Тёмно-синяя записная книжка была раскрыта, и несколько страниц в ней сплошь покрывали записи. Рядом лежало несколько обгоревших клочков бумаги, придавленных закопчённой чашкой, которая служила Клаусу пресс-папье, и было аккуратным полукругом выставлено всё содержимое холодильника: баночка горчицы, миска оливок, три банки варенья и большой пучок петрушки. Бутылка лимонного соку и одинокий корнишон в большой стеклянной банке виднелись в стороне.

— Это исследование — одно из самых трудных в моей жизни, — сказал Клаус, присаживаясь возле записной книжки. — Юридическая библиотека судьи Штраус была совсем непонятная, а грамматическая библиотека Тёти Жозефины — скучная, но со сгоревшей библиотекой Г. П. В. дела обстоят куда сложнее. Даже если бы я знал, какую именно книгу искать, вероятно, от неё остался один пепел.

— А нашёл ли ты что-нибудь о Главном Противопожарном Вместилище? — спросил Куигли, устраиваясь рядом.

— Сначала ничего не выходило, — начал рассказывать Клаус. — Клочок бумаги, который вывел нас на холодильник, был погребён под огромной грудой пепла, и у меня ушло много времени на то, чтобы её переворошить. Но в конце концов я нашёл одну страничку вроде бы из той же книги. — Он взял записную книжку и поднял фонарик, чтобы посветить на страницы. — Бумага была такая ветхая, — продолжал он, — что я сразу же переписал все слова в мою записную книжку. Они кое-что объясняют.

— Прочти, — попросила Вайолет, и Клаус подчинился ей, что здесь означает «ответил согласием на просьбу Вайолет и прочитал вслух весьма сложный отрывок, попутно объясняя, что прочитанное означает».

— «Главное Противопожарное Вместилище, — прочёл он, — предназначено для передачи экстренных сообщений посредством набора эзотерических продуктов в холодильнике. Волонтёры понимают, когда шифр задействован, по наличию во Вместилище Громадного Пет…» — Клаус поднял голову от книжки. — Тут предложение обрывается, однако я предполагаю, что «Громадный Пет…» — это начало словосочетания «Громадный Петрушечный Веник». Если в холодильнике находится Громадный Петрушечный Веник, значит, там зашифровано какое-то сообщение.

— Это я понимаю, — сказала Вайолет, — но при чём тут «эзотерические»?

— Мне кажется, что в данном случае это слово означает те продукты, которые редко используются и которые лежат в холодильнике подолгу, — ответил Клаус.

— Вроде горчицы или варенья, — . кивнула Вайолет. — Понятно.

— «Получатель сообщения должен сначала найти собственные инициалы, как об этом пишет, например, один поэт-волонтёр», — продолжал Клаус. — А дальше тут стихи:

«Темнейшее из трёх варений,
Укажет верно направленье».

— Такие двустишия пишет моя сестра! — обрадовался Куигли.

— Наверное, это стихотворение сочинила всё-таки не она, — возразила Вайолет. — Его, должно быть, сложили, когда Айседоры ещё не было на свете.

— Я тоже об этом подумал, — сказал Клаус, — но именно поэтому мне стало интересно, кто же научил Айседору сочинять двустишия. Может быть, какой-нибудь волонтёр?

— Когда мы были маленькие, она училась у кого-то стихосложению, но я её учителя не видел. Я занимался картографией.

— И твои познания в картах и привели нас в штаб, — заметила Вайолет.

— А твой дар изобретателя помог вам взобраться на Коварную Гору, — добавил Клаус.

— А твои исследовательские способности нам очень на руку именно сейчас, — улыбнулась Вайолет. — Такое чувство, будто нас всему этому специально учили, а мы и сами об этом не подозревали!

— Никогда не считал картографию уроком, — сказал Куигли. — Мне просто нравилось этим заниматься!

— Меня поэзии и вовсе не учили, — отозвался Клаус, — но мне кажется, что тут говорится, будто внутри банки с самым тёмным вареньем спрятано имя того человека, которому предназначено послание.

Вайолет поглядела на три банки варенья.

— Абрикосовое, клубничное и ежевичное, — сказала она. — Самое тёмное — ежевичное.

Клаус кивнул и отвернул крышку с банки ежевичного варенья.

— Загляните, — предложил он и зажёг фонарик, чтобы Вайолет и Куигли было хорошо видно. Кто-то ножом нацарапал на варенье две буквы: «Ж» и «С».

— «Ж. С.», — проговорил Куигли. — Жак Сникет!

— Но ведь послание не может быть адресовано Жаку Сникету! — воскликнула Вайолет. — Он же погиб!

— А вдруг тот, кто оставлял сообщение, этого не знал? — сообразил Клаус и стал читать свои записи дальше: — «Для того, чтобы сделать объявление о сборе, при необходимости используется выверенный условный календарь, основанный на плодах. Понедельник обозначается одн…» Тут всё снова обрывается, но мне кажется, что эти оливки — шифрованный способ сообщить, на какой день назначен сбор: понедельник — одна оливка, вторник — две и так далее.

— А сколько их в миске? — уточнил Куигли.

— Четыре, — ответил Клаус, наморщив нос. — Мне не хотелось их даже пересчитывать. С тех пор как Скволоры поили нас водными мартини, вкус оливок меня как-то не привлекает.