Скользящие в рай (сборник)

– Простите, – вскочил консультант, – это вырвалось. Я имел в виду…

Великодушным жестом Феликс усадил его обратно.

– Эта чернь – а если употреблять политкорректные термины, то – толпа, о которой я сегодня так много слышал, – состоит из живых людей, которые никогда не позволили бы себе даже пикнуть в сторону власти, если бы этой властью не были доведены до полного и безысходного отчаяния. У каждого из них есть семья, угол, жизнь. Нет одного – надежды. Потому что вы, господин Доверенное Лицо Власти, обанкротили и закрыли их заводы, шахты, предприятия. Но нельзя забирать все! Когда вы это творили, вы думали о своем, близком вашему кругу интересе, а когда натворили, то увидели толпу перед своим подъездом, с которой надо разговаривать, потому что власть забыла даже о том, что у нее есть враги. Действительно, как обходиться с теми, кого вы загнали в угол и от кого теперь – вдруг! оказалось! – зависит ваше процветание? Впрочем, это меня уже не интересует. Проблема, как я понимаю, в том, что действующая власть исчерпала законные методы убеждения и накануне выборов не может позволить себе незаконные. Вот что! Заманчивые обещания, завтраки для бедных, прививки для бомжей, поливание друг друга грязью – никак! Вместо собеседника перед вами мурло, желающее лишь одного – вашей крови. А за мурлом те, с кем вы не захотели разговаривать, и в руках у них – ультиматум в виде приговора… И вот вы здесь!

Феликс резким движением распахнул окно. Тюлевые занавески парусами взлетели под напором прорвавшегося сквозняка. Комната наполнилась свежей прохладой и беззаботным человеческим гомоном. Феликс втянул в себя трепетный ночной воздух, и лицо его избавилось от выражения злой и брезгливой досады.

Поерзав и отерев тыльной стороной ладони мокрый лоб, кореец решился подать голос:

– Понимаете, я – функционер, я не могу отвечать за всех… Все виноваты, конечно, вы правы… Но нет времени исправлять, понимаете? Федералы жмут на регионы, те пытаются переложить ответственность на федералов… И никто ничего не делает. Одни распоряжения, которые невозможно исполнить. Закон бессилен.

– Закон бессилен только перед справедливостью, – перебил его Феликс и, выдержав паузу, добавил почти с сочувствием: – Видите, где вы оказались?

Готовому провалиться сквозь землю корейцу уже казалось, что аудиенция стремительно приближается к бесславному завершению, он уже молил своих богов, чтобы оно настало как можно скорее, когда Феликс неожиданно переменил тон.

– Впрочем, – сказал он с присущей ему элегантной беспечностью, – дело, разумеется, не в вас, уважаемый Чен Кимович. Ваша персональная роль мне понятна, и, поверьте, она не вызывает у меня тех эмоций, которые я себе тут позволил. – Он подошел к корейцу, который стал медленно выпрямляться, качнулся на каблуках и вдруг, присев на корточки, ободряюще похлопал его по квадратному колену. – Но должен же я к кому-то апеллировать? Представим, что вы – власть. Она, конечно, многолика, как показал сегодняшний вечер. Но пусть сейчас она будет в вашем лице. – Феликс сел в кресло напротив корейца. – Так вот. Вам требуется решение. Заметьте: вам, а не мне. Вам нужно, чтобы действующая власть была востребована массами. Причем срочно. Безотлагательно. Так?

Чен Кимович судорожно кивнул.

– Иначе говоря, вы хотите, чтобы люди, которые вас ненавидят, считая источником всех своих бед, вдруг увидели в вас своего защитника?

– Не знаю, как это можно сделать, – прохрипел кореец.

– Да-да. Войну развязать вы уже не успеете, сексуальные скандалы нашего президента, как, впрочем, и всей его свиты, вряд ли кого взволнуют, накормить пятью хлебами всех страждущих вы тоже не сможете. Это очевидно. Надеюсь, вы не думаете, что я стану отвечать на ваши вопросы, Чен Кимович? Давайте говорить как взрослые люди. Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что большому бизнесу все равно, кто выйдет победителем из схватки. Потому что требования тех, кто владеет толпой, вовсе не противоречат интересам солидных людей. Этот ваш раздрай – не что иное, как глупость администраторов, увязших во власти, как муха в варенье; это, душа моя, проблема отдельных политиков и отдельных бизнесменов, которые, впрочем, тоже никому не мешают. – Феликс взял из стоявшей на журнальном столе вазы самшитовые четки. – Полагаю, господина полковника интересует, к каким жертвам готова наша власть, чтобы выкарабкаться из комы?

Книга переместил в кресле затекший зад и сонно рапортовал:

– Совсем не интересует. Я работаю по приказу.

– А вы? – спросил Феликс у корейца.

– Я тоже, – ответил тот.

– А я – по вдохновению, – улыбнулся Феликс, поигрывая костяшками четок. – Послушайте, Чен Кимович, для чего вы взяли с собой этого образованного мальчика? Чтобы спрятаться за него?

– Он политолог, он входит в число выбранных политтехнологов, которые разрабатывают схемы…

– Да, вот еще что. – Феликс как-то особенно звонко щелкнул костяшками четок. – Господин мэр получил мое приглашение на сегодняшний вечер?

– Безусловно.

– ?