Скользящие в рай (сборник)

– Ах да, – воскликнула жена, торопливо отложив сигарету, – я забыла сказать, что тебе раз пять за последние две недели звонили из агентства. Можешь не говорить, я знаю, они берут тебя обратно. Вот видишь, хороший специалист никогда не пропадет.

59

Потом я лег спать и проспал до вечера. Когда я проснулся, жены дома не было. Вероятно, она пошла в магазин или к живущей неподалеку подруге. Часы показывали семь с четвертью. Какое-то время мне пришлось приходить в себя, сидя на кровати.

Наконец я смог встать. Плохо соображая и пошатываясь, я прошел в коридор, где внимание мое привлекло лежащее у входной двери банджо, явно приготовленное на вынос. Рядом – куча барахла, в котором я заявился, также приговоренная к помойке. Я поднял банджо, прижал к здоровому боку и попробовал что-нибудь смыгать. Получилось, по-моему, даже неплохо. Вполне приемлемо для слуха. Вдруг почудилось, что сейчас меня, того и гляди, разорвет изнутри. В башке переклинило. Тогда я стал одеваться. Конечно, не в то тряпье, что валялось на полу, однако пиджак подаренный, с чужого плеча, все же надел. Потом повесил на плечо банджо и вышел из дому.

В подъезде встретил профессора со связкой книг под мышкой.

– Все носите?

– Ношу. Они меня атакуют. Из квартиры выживают. Черти.

Путь до подземного перехода, где я познакомился с Раисой, занял больше времени, чем обычно, я шел медленно, потому что каждый шаг оседал тупой болью на ребрах.

На улицах было людно, многие возвращались с работы. Хорошее время для выступления. Мне хотелось сыграть «Одинокого ковбоя», которого, если по-честному, я выводил с большими недоработками, но мне нравилось. А если нравилось мне, то обязательно еще кому-нибудь понравится.

Я спустился в переход да так и замер на месте. Одна стена была оккупирована бойкой командой подростков, которые устроили целую какофонию из гитар и барабанов на темы популярных песен и не давали проходу людям, выклянчивая у них «помочь музыкантам», хотя никакими музыкантами они не были. Вдоль другой стены расположились торговцы дисками и книгами. Места не было.

Я повернулся, чтобы уйти, как вдруг увидел на нижней ступеньке лестницы незаметную фигуру, по-видимому, молодой девицы в грязных обносках, уткнувшуюся лицом в колени, которая то ли спала сидя, то ли скрючилась от ломки, то ли попросту была пьяна. Рядом как-то отдельно от нее стояло отрезанное дно пластиковой бутылки, означавшее, судя по всему, просьбу кинуть в него монету-другую. Но люди проходили мимо, на дне было пусто, никто даже не замечал ее, да и сама она вряд ли на что-то рассчитывала, если вообще понимала, где она и зачем. Чуть не наступил на нее.

По кислому запаху мочи и по тому, как спешно расступались идущие наверх люди, стало понятно, что в переход спускается бомж. Вот он возник, нестерпимо воняющий, в лохмотьях, покрытый многомесячной грязью получеловек. Вид его был не просто чумазый, а безумный. Он ступал трудно, должно быть, ноги у него распухли и плохо слушались. На него старались не смотреть и немедленно забывали. И я невольно тоже отступил подальше в сторону.

Вот он достиг последней ступени. Еще спускаясь, он засунул руку в свои лохмотья. Поравнявшись с попрошайкой, вытащил руку, не останавливаясь, нагнулся и разжал кулак. На дно обрезанной бутылки ссыпалась мелочь. Девчонка даже не пошевелилась. А бомж пошел своей дорогой.

Ты ошибался, Никодим. Милосердие все-таки есть. Вот оно.

На выдохе. Траектория шара, летящего в лузу Роман

1

Он был спокоен, и даже как-то слишком спокоен, отрешен. Его огненного цвета «фольксваген» вот уже час на бешеной скорости летел по узкому загородному шоссе в направлении Извойска, мимо которого тянулась комфортабельная трасса, ведущая в П-бург. Он мчался в П-бург. Два или три раза машину заносило на вираже, но он не сбрасывал скорость. Его рука равнодушно скользила по коже руля, придерживая его тремя пальцами, не из щегольства, а по привычке к управлению надежным, податливым автомобилем. Пальцы были тонкие, крепкие, уверенные, на безымянном левой руки был надет плоский перстень-печатка.

Дорога еще не просохла от короткого дождя, упавшего с ясного неба, и отчаянно слепила глаза, но он почему-то не надевал темные очки, лежавшие рядом. Казалось, неподвижный взгляд его упорно держится за некий ориентир, но не в зримом отдалении, а еще дальше, где нельзя видеть, а можно только знать, что он там есть.

Возле придорожного кафе машина резко остановилась. Он вышел и быстрым шагом направился к кавказцу, который суетился в буфете. Заказав кофе, он спросил телефон. Буфетчик кивнул на кабину.

Он никак не мог дозвониться: номер срывался на первых двух цифрах, потом механический голос приветливо сообщил, что номер абонента занят или временно недоступен. В развевающейся легкой куртке он кинулся к машине, забыв о своем заказе. «Эй!» – растерянно крикнул кавказец, но машина уже сорвалась с места.