Загадочное средство, подумал он; странный препарат с непонятной селективностью и непрогнозируемым результатом. Бетламин был найден Самураем в Шшане, в тридцать четвертом фэнтриэле, и применялся поначалу с крайней осторожностью. Вскоре выяснилось, что у одних людей он вызывает рвоту, головокружение, галлюцинации и кошмарные сны, другие же испытывают прилив энергии и эмоциональный подъем. У тех, кому препарат не был противопоказан, он снимал стресс, усталость и позволял сутками обходиться без сна. Что касается животных, то их бетламин убивал.
Некоторые, например, Доктор, могли принимать препарат в значительных дозах и без каких-либо последствий. Куратор же им не злоупотреблял: таблетка в месяц, не больше, и в исключительных случаях. Но сейчас он, похоже, превысил свой лимит. Не это ли и вызвало страшные миражи? Или видение флота, что крался к Земле, и жутковатое чувство сопричастности к неведомому разуму всего лишь игра подсознания? Все его тревоги, подспудный страх, раздражение, беспомощность, всплывшие разом и породившие эту чудовищную иллюзию неотвратимой и скорой угрозы? Иллюзию, воплощенную в привычные земному мышлению образы – флот, корабли, волчья стая, облава, атака?
Что ж, некоторые факты поддавались объективной проверке.
Откинув одеяло, куратор поднялся, прошлепал босиком к терминалу связи и посмотрел последние сообщения. Они накапливались компьютером, что был установлен в его кабинете на фирме, и сюда, на домашний монитор, шли только краткие резюме – разумеется, закодированные. Но за два года он привык читать код, не используя дешифрующих программ.
Ничего тревожного, отметил он, ничего заслуживающего внимания. Все звенья, цепи и кольца Системы работали в обычном режиме, персональных указаний для него не поступало, и сеть «Спайеров», стерегущих земные небеса, не зафиксировала никаких опасностей или таинственных происшествий. Значит, флот фантомов, что подкрадывался к Земле, фантомом и был – иллюзия, игра воображения, дурной сон.
Интересно, промелькнула мысль, смог бы Доктор вновь перенести его в это сновидение? Трудно сказать… Он знал, что возможности Доктора были не безграничны; уникальный дар красноглазого экстрасенса нуждался в непременной подпитке фантазиями партнеров – тех, кого в фирме «Сэйф Сэйв» именовали клиентами. Доктор умел перемещать любого человека в некий мир, воображаемый или реальный, однако миры эти по большей части оказывались аналогами земного. Быть может, потому, что никто из сновидцев, пребывая в здравом разуме и трезвой памяти, не желал попасть в метановые облака Юпитера, в жаркие гибельные туманы Венеры или на ледяную планетку, напоминавшую Плутон.
Для большинства клиентов сны повторялись с удивительной регулярностью и незначительными вариациями сюжета, в связи с чем в трех сотнях Погружений удалось обнаружить лишь сто семнадцать различных миров. Последним из них являлся фэнтриэл Амм Хаммата, в котором странствовал сейчас эс-ноль-пятый вместе со своим капризным подопечным, а первым – Сафари-1, охотничий рай, лесной заповедник, воображенный некогда самим куратором. В свое время его посетил даже президент Федерации, большой любитель пострелять четвероногую дичь. Разумеется, эта вылазка была обставлена всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями, и после нее Россия вчетверо увеличила финансовые ассигнования Системе.
С тех пор было открыто еще несколько охотничьих фэнтриэлов, получивших названия Заросли, Ронтар и Сафари-2, 3 и 4. Как правило, подобные заказы приводили в места, похожие на Африку, Индию или амазонскую сельву; лишь последняя из сновидческих реальностей, Сафари-4, являлась древним миром, где царили пресмыкающиеся и гигантские динозавры.
Но охота привлекала далеко не всех. Были люди, желавшие просто повеселиться и отдохнуть. Эти попадали на экзотические острова Фрир Шардиса, напоминавшие земную Полинезию, на взморье, аналог Лазурного берега или Флориды, либо в притоны, кабаки и игорные дома, похожие на заведения Монте-Карло и Лас-Вегаса. И дело здесь заключалось не в том, что фантазия людская не могла представить нечто самобытное, оригинальное, отличное от штампа. Существовало тонкое различие между созданием мира и желанием очутиться в нем, крохотная деталь, маленький штрих, не позволявший использовать всю мощь и силу таланта Доктора. Ибо в данном случае речь шла не о внешнем выражении воли сновидца, не о намерениях, что высказывались на словах, записывались на бумаге или повторялись про себя, но о неосознанных интуитивных побуждениях, над коими разум человеческий был не властен. Возможно, тут срабатывала защитная реакция на опасность, которой грозили не приспособленные для гуманоидов миры, – что-то вроде инстинктивного отторжения гибельных снов, холодных или слишком жарких реальностей, где плоть человеческая могла мгновенно превратиться в ледяную глыбу или горсточку пепла.