Скифы

– Ребята, это вообще черт знает что! Я – сам еврей, настоящий. У меня не только мама еврейка, но и папа до самого колена!.. В евреи так просто не берут. Евреем надо родиться! А те, кто принимает иудаизм и вроде бы тоже становится евреем, – хрен им, все равно никто их евреями считать не собирается. Мы, евреи, – расисты, как ни подходи к этому слову. Только про нас этого говорить нельзя, а про всех остальных – можно. И нужно.

Глава новосозданного кружка-организации возражал:

– Ты не понял, паря. Мы создаем Нового Иудея, понял? Настоящего. До которого вам, прежним иудеям, как плотнику до столяра или юзеру до линуксоида. Будем брать туда всех, у кого есть мозги. А если ты с замедленным развитием, то будь ты хоть трижды чистокровным до колена или до лодыжки, все равно не берем такое отребье!.. У тебя как с замедленным?

– Что? – не понял Бабай-ага.

– Вот видишь, – сказал Новый Иудей с удовлетворением, – тебе че беспокоиться? Все равно не проходишь.

Выходит, подумалось само собой, без всякой связи с баталиями в виртуальной Корчме, Алексей держит Яну достаточно крепко, если может даже передавать от нее приветы. Он как-то обмолвился, что она приехала покорять столицу как художница, а все мы, москвичи, знаем, как часто у провинциалов горят крылья…

Эта провинциалочка, похоже, тоже выбрала не совсем тот жанр для успеха… Нет, даже и мысли не мелькнуло насчет фотомодели или манекенщицы… хотя, если честно, то, конечно же, мелькнуло, но ощущение неудачи пришло от слишком близкого знакомства с компьютерной графикой.

Это в прошлом художники зашибали деньгу на портретах маслом, тогда не было даже фотоаппаратов, а теперь большинство вовсе перешло на рисование по экрану. Другие сшибают деньгу, быстро составляя коллажи из многочисленных клип-макетов. На каждом сидюке их десятки тысяч, а на продвинутом дэвэдэшнике – миллионы. Всегда есть из чего выбрать по вкусу заказчика, а при необходимости слегка подрихтовать тут же на экране, увеличить или изменить пропорции, перекрасить, подсветить, изменить фон – все в течение одной-двух минут. Берут за такую работу художники до смешного дешево, заказчики довольны, но все равно такие художники зарабатывают совсем неплохо. И Яне, с ее провинциальным стремлением все рисовать ручками, не пользуясь щедрой коллекцией шаблонов, придется совсем непросто…

Он вспомнил оценивающий взгляд Алексея. Этот дебилоид прекрасно понимает, что провинциалке на художестве не только не разбогатеть, но и не заработать на хлеб. Интересно, успел ли уже предложить более серьезное покровительство, чем просто разделить с ним место на койке? Вряд ли. У самого протертые штаны и туфли с отваливающейся подошвой!..

Хотя, правда, портфель уже из настоящей кожи.

Если передавала привет, то он имеет право позвонить! И хоть это телефон Алексея, она остановилась пожить у него, пока определится в Москве, но можно выбрать время, когда Алексея наверняка нет дома, у него забот полон рот…

Он отчаянно трусил, пальцы дрожали, а во рту пересохло. Кое-как со второй попытки набрал номер. Дыхание остановилось – а вдруг Алексей дома, телефон на том конце уже звонит и звонит, Крылов наконец оторвал трубку от уха, как вдруг в мембране щелкнуло, сдавленный голос что-то пробормотал.

Он вскрикнул:

– Яна?.. Это я, Крылов!.. Мы с тобой общались на сходках корчмовцев!

Голос пробормотал еще невнятнее, он уже усомнился, что голос принадлежит Яне, заговорил быстро, торопливо:

– Яна, я очень хотел бы встретиться!.. Знаю, это нельзя говорить по телефону, но, что б ни делал, ты у меня перед глазами!…

Ее голос, теперь он различал, словно бы пытался выговорить что-то, но из мембраны доносились только сдавленные звуки, после чего щелкнуло, связь оборвалась.

Он остался сидеть как пришибленный. Не сразу услышал, что в руке раздраженно пикает трубка, виновато и с величайшей осторожностью понес на рычажки.

Мысли самые дикие и странные хаотично заполняли мозг, так же резко оставляли полностью. Череп то трещал от напора, то пустел, как метро после полуночи. Кровь приливала тяжелыми горячими волнами, в висках начинали стучать молотки, затем так же резко он начинал слышать в ушах звон незримых колокольчиков…

Телефон зазвенел так резко, что Крылов подскочил. Стул упал с грохотом, в голове мелькнуло, что разбудит деда, пальцы цапнули трубку, метнули к уху:

– Алло?

– Это я, – послышался ровный и чистый голос, – Яна. Ты звонил…

Он поспешно прокричал:

– Да-да!.. Яна, умоляю, выбери время, чтобы нам встретиться. Любое. Но чем раньше, тем лучше!

На том конце провода было долгое молчание. Затем голос нерешительно произнес:

– В Москве положено отложить на день-два, а то и на три… Но я из провинции, я… могу и сейчас. У меня сейчас есть свободное время, так что почему и нет?

Крылов выдохнул счастливо:

– Ох, Яна… Ты просто золото. Давай, я буду тебя ждать у памятника Пушкину? Я слышал, что Алексей живет там близко в коммуналке?

– Верно, – ответила она. – На Ермоловой. Я смогу быть там через десять минут.

Он закричал в панике:

– Через десять я не успею! Мне добираться… Давай через тридцать минут?