Скиф

И закипела работа. Снова впрягали в повозки животных и тянули подводы на ближайший холм. Там с быков снимали поклажу, а возки выстраивали в круг. Костры, горящие в низине, тушить не стали. Все одно, если богам угодно, номады рано или поздно о караване узнают. Важно быть готовым дать разбойникам достойный отпор. Ведь у них тоже есть дети и женщины, скот, о котором нужно заботиться. Не каждый кочевник готов рисковать ради сомнительной наживы своей жизнью.

Степь под покровом ночи, затянутая по низинам туманами, конечно, уже не восхищала путника своим простором, обаянием нетронутой красоты, но поражала задумчивой тишиной. Я кутаюсь в плащ и удивляюсь безмолвию вокруг. К добру ли это? И тут же осекаюсь — не накаркай! На заре расталкиваю братьев и падаю на согретое их телами место. Сразу засыпаю.

* * *

Спустя три дня после тревоги, поднятой Мазием, на нашем пути стали встречаться степные широкие тропы, истоптанные копытами лошадей и быков, обильно унавоженные.

— Это прогоны для скота, — пояснил Аристид, — по ним гонят стада и табуны из степи в Ольвию, Никоний и Тиру.

Вскоре его пояснение нашло подтверждение: наш караван обогнал большой гурт овец. Его сопровождали конные пастухи с луками и копьями и тучи назойливой мошкары. Лица всадников совсем почернели от загара, под цвет засаленным войлочным башлыкам. Их собаки, похожие на лаек, бросились навстречу незнакомым людям с яростным лаем, но были остановлены окриками пастухов. Псы вернулись к хозяевам, виляя хвостами, а запыленные и усталые скифы медленно провожали глазами караван богатого торговца, наверное, сожалея о присутствии вооруженных охранников. Быки с солидными вьюками и груженые подводы вызывали уважение к их владельцу, и затаенное желание встретиться с караваном ночью, подальше в степи. Хоть я и не могу прочесть мысли пастухов, но иначе истолковать их взгляды у меня не получается. Еще одна бессонная ночь и муторный, наполненный головной болью день ожидают меня.

* * *

Почему-то все в нашем караване, и я не стал исключением, предполагали, что нападение плохих людей возможно только ночью, но случилось оно днем, когда солнышко указывало на полдень.

Одинокий всадник в эллинском, сверкающем на ярком солнце шлеме с султаном из фазаньих перьев ехал не спеша. И караванщики, видя его царственную осанку, сами останавливали быков и лошадей. Бронзовые чешуйки на красной рубахе от солнечного света казались золотыми, а поверх брони тот сколот носил желтый кафтан, отороченный блестящим мехом. На уздечке его коня топорщились высушенные скальпы с длинными русыми и черными волосами, а у ног воина глухо постукивали друг о друга мумифицированные человеческие головы, нанизанные на кожаные ремни, привязанные за медные кольца, пришитые к попоне. За спиной воина болтался овальный щит и горит, в правой руке всадник держал копье. Весь его вид внушал ужас, а пронзительный взгляд замораживал кровь погонщиков.

Караван остановился, и из своего возка вылез Аристид, наверное, чтобы поинтересоваться причиной задержки. Увидев всадника, торговец замер и схватился за дугу повозки. Я понял, что дела наши плохи. Подъехал к сгрудившимся вместе ребятам и зашептал:

— Лид и Мазий, луки в руки и следите за этой стороной! Олгасий и Олкаба — за другой! Алиша, спрячься пока… Авасий, держи копье покрепче, за мной!

Неспешно двинулся навстречу одиночке, все еще решая, кто опаснее — он или его подельники, в скрытном присутствии которых я не сомневался.

Наглец между тем спокойно подъехал к Аристиду и стал что-то ему говорить. Наверное, неприятное. Купец еще крепче вцепился в дугу на возке и стал озираться, выискивая меня взглядом. Когда наши глаза встретились, сомнения, если они еще и оставались, тут же испарились. Сколько мольбы и надежды я прочел в его глазах!..

Очень быстро я выхватил из горита лук и стрелу, почти не целясь выстрелил в лошадь задиры. На меня в тот момент пиетет скифов к лошадям не распространялся, а выжить очень хотелось. Стрела ударила в шею, и конь сколота встал на дыбы. Воин удержался на спине лошади, но когда животное стало заваливаться в сторону, легко соскочил на землю сам. Второй выстрел я тщательно готовил и попал в правую руку, чуть выше локтя. Свое копье разбойник тут же уронил.

— Бей! — заорал я, рассчитывая, что Авасий сообразит, что ему нужно сделать, а сам выхватил из ножен меч.

Друг не подвел. Когда из высокой травы поднялись другие разбойники, их вожак уже сидел на копье моего товарища, как жук на булавке любопытного пионера. Запели стрелы, закричали опомнившиеся от ужаса погонщики. Бой закончился очень быстро, потому что подельников у самоуверенного разбойника было всего двое. За ближайшим холмом мы обнаружили их коней.