Схождение в ад (сборник)

Полковник тоже посмотрел на Дробызгалова без радушия. Полковник был назначен сюда несколько лет назад, но отношений с подчиненными наладить так и не сумел, ибо считали его дилетантом без шанса на перспективу. Раньше полковник служил в госбезопасности, откуда и был переведен с большой группой старших офицеров в МВД для очередного «укрепления» кадров, но укрепление не состоялось, поскольку специфика милицейской работы оказалась иной и требовала к тому же богатого и именно что милицейского опыта, и при следующей перетасовке руководства завис полковник в кадровом вакууме, откуда угодил в нижние слои — управлять Дробызгаловым и ему подобными, что тоже имели на своем невысоком районном уровне опять–таки неведомые полковнику стиль и методы работы.

Сознавая личную некомпетентность, полковник гонора не выказывал, осторожничал, даже когда резкость произнести хотел, взгляд отводил и бубнил отчужденно, лишь в интонации подчеркивая свою неприязнь к тому или иному факту.

— Ну так… зачем же вы себе позволяете оскорбления, а?.. В адрес работников прокуратуры? — промямлил полковник.

— Товарищ полковник… — Дробызгалов приложил руку к груди. — Этот прокурор… он же… — И последовала нелестная характеристика молодого прокурора.

Характеристику полковник выслушал бесстрастно, а вернее, как почувствовал Дробызгалов, — пропустил ее мимо ушей. И еще уяснил оперуполномоченный благодаря изощренному своему нюху: в затаенном молчании начальства кроется нечто большее, нежели личное нерасположение и служебное недовольство.

— Ставится вопрос о вашей профпригодности, — откликаясь на нехорошие предчувствия подчиненного, молвил бесцветно полковник. — Мне предложено подготовить материалы…

— Кем… ставится? — вырвалось у Дробызгалова невольно, хотя яснее ясного было, что инициатива по вопросу о пригодности строптивого оперуполномоченного к службе лично полковнику и принадлежит.

— Предложено, — повторил тот, как тупым топором рубанул.

— Но…

— Провалили этого вашего… Аверина…

— Да не провалил, обеспечил все, что мог… Если бы не прокуратура…

— Ну, так или иначе… Потом — что–то у вас сплошные срывы… Вчера вот… со взяткой…

— Да ведь провокация!

— Выговор у вас за пьянку…

Да, тут не отвертишься. Задержал Дробызгалова патруль, когда в форме, дурак, в метро ехал. Всего–то за запах, а пострадал. Но когда было! Четыре года назад, этот полковник еще шпионов ловил или настроениями интеллигенции занимался…

— В общем, — подытожил начальник иезуитски–стеснительно, подумайте: может, перейти…

— Куда? — спросил Дробызгалов с надеждой.

— Ну, я не знаю… С оперативной работой что–то у вас не ладится… Смотрите… — Полковник как обычно прибегал к обтекаемым формулировкам.

Так. Конец. «Гражданка», сдача удостоверения.

— А с Авериным как? — спросил Дробызгалов по инерции.

— Очевидно, будут судить…

— Но мы же его сами… А потом — это же чепе…

— Чепе, — согласился полковник, вдохнув лицемерно.

Дробызгалов тоже вздохнул. Но — от души. Полковник, конечно же, в случае чего оправдается: дескать, полезно зажравшемуся спекулянту Мордашке попариться в зоне — выйдет, большой авторитет иметь будет, да и страха прибавится, покорности. А виновного в провале оперуполномоченного он, полковник, накажет по всей строгости. А может, и не придется стеснительному полковнику никого наказывать: поймет Дробызгалов деликатный намек, и сам черкнет рапорт об увольнении из органов…

— Разрешите идти? — с ненавистью вопросил Дробызгалов.

— Да, пожалуйста. И… проведите с Авериным этим… воспитательную работу.

— В смысле? — искренне удивился Дробызгалов.

— Чтобы… осознал положение…

Шагая по коридору и нащупывая в кармане ключи от кабинета, Дробызгалов оценивал сложившуюся ситуацию.

Мямля–иезуит с прокуратурой ссориться не станет, не с руки ему, тем более сам еле на месте держится — пришел в милицию на большой волне, с начальством своим бывшим, да схлынула волна, и висит он теперь между землей и небом, все отчетливее сознавая: чуть что и — предложат ему почетную пенсию. А она, пенсия, хоть и полковничья, да по нынешним временам инфляции — курам на смех. У Мордашки только в неделю на сигареты такая пенсия уходит.

Опустившись в облезлое казенное кресло за своим письменным столом, Дробызгалов перевел мысли на личные перспективы. Итак, предположим, распрощается он с органами. Куда идти? Просто некуда. А с жильем как? Так и застрянет на пятнадцати коммунальных метрах, где, помимо него, еще жена с ребенком? А детсад? Покуда в милиции, обещали подсобить с очередью, а уйти — ребенка куда?

Выпить бы вот с горя… Тоже — закавыка! Сейчас пойдешь и возьмешь в любое время у тети Шуры из винного, потому как при удостоверении и власти… А завтра? В очередь? Хотя, с другой

— ущемленные обэхээсники принялись в последнее время рьяно защищать монополию на сферы своего влияния. И та же тетя Шура в любое время им настучит: мол, шуганите участковых и уголовку, а то что за дела? — вас кормить не успеваем, а тут еще и они… А там такая сволота в отделе борьбы этом…