Скелет в шкафу

Кто был тот человек, чье лицо возникло внезапно в памяти Монка, когда он поджидал Киприана возле клуба на Пиккадилли? Почему он подражал этому человеку во всем, перенимая не только образ мышления, но и манеру одеваться и говорить?

Он взглянул еще раз на процессию. Мимо двигался последний экипаж — так медленно, что Монк смог разглядеть в окошке женское лицо: широкий нос, большой рот, низкие брови — и снова что-то неуловимо знакомое кольнуло в сердце; какое-то другое заплаканное женское лицо всплыло в памяти и тут же исчезло. Осталось лишь чувство вины, но Монк не знал, с каких пор, в чем и перед кем он был виноват.

Глава 7

Араминта встретила Монка неприветливо. Дело происходило в будуаре — особой комнате, где обычно отдыхали женщины. Он был обставлен роскошной мебелью в стиле Людовика XVI, изукрашенной завитками резьбы, позолотой и бархатом. Парчовые портьеры на окнах, розовые обои с золотым тиснением. Все в этой комнате дышало женственностью, за исключением самой Араминты. И причина была не во внешности стройной рыжеволосой миссис Келлард, а в том, как решительно, почти агрессивно держалась она с инспектором полиции. Не чувствовалось в ней ни мечтательности, ни мягкости, столь естественной в этой розовой комнате.

— Я сожалею, что вынуждена сказать вам об этом, инспектор. — Араминта смотрела Монку прямо в глаза. — Репутация сестры весьма дорога мне, но после того, что случилось, я думаю, нам сможет помочь одна лишь правда. Какой бы отталкивающей она ни была, нам все равно придется смириться с ней.

Монк открыл было рот, собираясь произнести что-нибудь ободряющее или успокаивающее, но понял вдруг, что Араминта не нуждается в утешении. Лицо ее не дрогнуло, она продолжала ровным голосом:

— Моя сестра Октавия была очаровательной и очень страстной особой. — Араминта подбирала слова весьма тщательно; речь, скорее всего, была обдумана заранее. — Подобно большинству людей, для которых дорога похвала окружающих, она любила комплименты и всеобщее обожание. Когда капитан Хэслетт, ее муж, погиб в Крыму, она, конечно, сильно горевала. Но прошло уже два года, а это достаточно долгий срок для такой женщины, как Октавия, чтобы затосковать от одиночества.

На этот раз Монк даже не пытался перебить ее — он просто ждал продолжения, внимательно глядя на Араминту. Единственным признаком ее волнения была странная неподвижность, словно что-то внутри запрещало ей шевелиться.

— То, что я намерена сообщить вам, мистер Монк, причиняет боль не только мне, но и всей моей семье. Время от времени Октавия принимала знаки внимания от одного из лакеев и отношения их явно переходили границы приличий.

— О ком из лакеев идет речь, мэм?

Монку не хотелось первым произнести имя Персиваля.

Вспышка раздражения заставила Араминту поджать на секунду губы.

— Естественно, о Персивале. Не прикидывайтесь простаком, мистер Монк. Разве, глядя на Гарольда, можно представить, что он способен забыть о своем положении? Кроме того, вы уже достаточно долго находились в доме, чтобы заметить симпатии Гарольда к одной из горничных. Да он, кроме нее, ни на кого и глядеть не хочет! — Араминта чуть вздернула плечами, словно раздосадованная собственными словами. — Непонятно, что он в ней нашел, но, может быть, для него лучше пребывать в царстве грез, чем возвращаться в реальность. — Она впервые отвела глаза. — Полагаю, горничная эта настолько скучна, что рано или поздно кому угодно надоест любоваться ее приятной мордашкой.

Будь Араминта некрасива. Монк осмелился бы предположить, что она просто завидует хорошенькой горничной, но она и сама имела яркую внешность.

— Грезы всегда кончаются пробуждением, — кивнул он. — Будем надеяться, что Гарольд сам избавится от своей навязчивой идеи, прежде чем столкнется с реальностью.

— Это совершенно неважно, — сказала Араминта, снова поворачиваясь к Монку и возвращаясь к главной теме их разговора. — Я пришла сообщить вам об отношениях моей сестры и Персиваля, а вовсе не об ухаживании Гарольда за горничной. Раз уж мы вынуждены признать, что убийца Октавии находится где-то в доме, думаю, информация о ее вольных отношениях с лакеем придется вам весьма кстати.

— Очень кстати, — тихо согласился Монк. — А почему вы не упоминали об этом раньше, миссис Келлард?

— Я надеялась, что в этом не возникнет необходимости, — не раздумывая ответила она. — Согласитесь, что сообщать такие вещи кому бы то ни было, а тем более полиции, весьма неприятно.

Трудно было сказать, что именно кажется ей более неприятным: само признание или же то, что приходится говорить об этом с полицией, — но, судя по еле заметной усмешке, скользнувшей по губам Араминты. Монк бы скорее предположил последнее.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда. Благодарю вас.

Он произнес это с иронией, хотя на самом деле был просто взбешен. Впрочем, его чувства Араминту не интересовали.

— Я проверю эту версию, — заключил он.

— Естественно. — Она приподняла свои прекрасные золотистые брови. — Я ведь решилась на столь неприятное признание отнюдь не для того, чтобы развлечь вас.