Скелет в шкафу

— Тогда ждите моего возвращения!

Голос доктора Помероя звучал все пронзительнее.

Эстер из последних сил сдерживала нарастающий гнев.

— Но больные могут умереть! Или их состояние настолько ухудшится, что придется забыть о скором выздоровлении.

— В таких ситуациях немедленно посылайте за мной! Но вы не будете делать ничего сверх того, что вам предписано, а когда я вернусь, то скажу вам, как действовать в каждом конкретном случае.

— Но если я и сама знаю, что делать…

— Вы не можете этого знать! — Он выдернул руки из карманов и воздел к потолку. — Ради всего святого, мисс, у вас же нет медицинского образования! Вы же все знаете только по слухам да из практики иностранных хирургов в каком-то там полевом госпитале в Крыму! Вы не врач и никогда им не станете!

— Медицина — это прежде всего практика и наблюдения! — Эстер тоже повысила голос; все больные, даже те, кто лежал на самых дальних койках, прислушивались к их спору. — Есть непреложное правило: все хорошо, что помогает больному, а если нет, надо попробовать иное средство. — Тупое упрямство Помероя выводило ее из себя. — Если мы не будем экспериментировать, мы никогда не найдем других способов лечения, которые помогают лучше сегодняшних! И люди будут умирать, в то время как мы могли бы их вылечить!

— А скорее всего, прикончить из-за вашего невежества! — парировал он. — Вы не имеете права проводить здесь какие бы то ни было опыты. Вы — дерзкая и своевольная женщина, и, если я услышу от вас еще хоть одно непочтительное слово, вы будете уволены. Вам понятно?

Секунду она колебалась, глядя ему в глаза. В том, что доктор Померой настроен весьма решительно, не было никаких сомнений. Если сейчас смолчать, то есть вероятность, что он вернется позже, в ее отсутствие, и все-таки даст миссис Бегли хинина.

— Да, понятно, — выдавила из себя Эстер. Руки ее непроизвольно вцепились в края передника.

— Хинин не используется при снятии послеоперационного недомогания, мисс Лэттерли, — продолжал он, не устояв перед соблазном упиться своей победой до конца. — Им врачуют лишь тропическую лихорадку. Но даже в этом случае он помогает не всегда. Я же вам предписываю применять лед и частые обмывания холодной водой.

Эстер старалась дышать как можно медленнее. Самодовольство хирурга было просто невыносимо.

— Вы меня слышите? — окликнул он.

Но раньше, чем она смогла ему ответить, на дальней койке приподнялся больной. Лицо его напряглось от сложного мыслительного процесса.

— Она же вот дала что-то мальчонке с того конца палаты, когда он был в горячке после операции, — отчетливо выговорил он. — У него ведь был жар, а дала она ему лекарство, и он за полдня в себя пришел. Жара у него больше нет, сами посмотрите. Она знает, что делает, она права.

На миг в палате повисла пугающая тишина. Бедняга и сам не ведал, что натворил. Померой остолбенел.

— Вы давали хинин Джону Эйрдри! — вскричал он, когда к нему вернулся дар речи. — За моей спиной! — Голос хирурга сорвался на визг. Он кипел от злости, причем не только на саму Эстер, но и на вступившегося за нее больного.

Затем новая мысль поразила доктора Помероя.

— Откуда вы его взяли? Отвечайте, мисс Лэттерли! Я требую, чтобы вы признались, где взяли хинин! Вы что, имели наглость обратиться в малярийный госпиталь от моего имени?

— Нет, доктор Померой. У меня имелся запас хинина… очень небольшой, — торопливо добавила она. — На случай лихорадки.

Его трясло от бешенства.

— Вы уволены, мисс Лэттерли! Лечебница не знает покоя со дня вашего появления здесь. Вас приняли по рекомендации леди, которая, вне всякого сомнения, благосклонно относилась к вашему семейству. Но она не знала, что сами вы безответственны и своенравны. Оставьте наше учреждение сегодня же! Забирайте все ваши вещи — и ступайте вон! И не вздумайте просить меня о рекомендации. Вы ее не получите!

В палате было по-прежнему тихо. Кто-то шуршал простыней.

— Но она же помогла мальчонке! — запротестовал все тот же больной. — Она была права! Он благодаря ей жив остался! — Голос мужчины был исполнен горя; он, наконец, осознал свой страшный промах. Больной посмотрел на Помероя, потом — на Эстер. — Она была права! — повторил он еще раз.

Теперь уже Эстер могла не заботиться о том, какое впечатление она производит на Помероя. Ей уже нечего было терять.

— Разумеется, я уйду, — сказала она. — Но будет очень жаль, если вы из ложного самолюбия не поможете миссис Бегли. Она, право, не заслужила смерти только потому, что совет, как ее спасти, вы получили от какой-то там сиделки. — Эстер перевела дух. — Наш разговор слышала вся палата, и, если вы так ничего и не предпримете, оправдаться вам потом будет весьма трудно.

— Какое вы… вы!.. — Померой побагровел, начал заикаться, а затем и вовсе лишился от бешенства дара речи. — Вы…

Эстер бросила на него испепеляющий взгляд, повернулась к нему спиной и двинулась к койке несчастного больного, так некстати за нее заступившегося. Он сидел, закутавшись в простыню, и лицо его горело от стыда.