Скелет в шкафу

Киприан выругался себе под нос. Бэзил выглядел растерянным, хотя и стоял, по-прежнему глядя через плечо в окно. Не поворачиваясь к Монку, он сказал:

— Такое впечатление, инспектор, что бедная девочка в самом деле что-то в тот день узнала. И ваша задача — установить, что именно. Если и это невозможно, отыщите другой путь, но найдите того, кто убил ее. Мотива убийства мы, возможно, так никогда и не узнаем, да это и несущественно.

Он умолк на несколько секунд, погруженный в свои мысли. Все ждали.

— Если вам понадобится наша помощь, мы, разумеется, в вашем распоряжении, — продолжил сэр Бэзил. — Но теперь уже перевалило за полдень, и я думаю, в настоящее время продолжать не имеет смысла. Вы или ваши подчиненные при необходимости вольны свободно задавать вопросы слугам, не требуя на то нашего позволения. На этот счет я отдам Филлипсу особое распоряжение. Благодарю вас за тактичность и надеюсь, что вы будете продолжать в том же духе. О том, как продвигается следствие, сообщайте мне, а в мое отсутствие — сыну. Я бы предпочел, чтобы вы не беспокоили леди Мюидор.

— Да, сэр Бэзил. — Монк повернулся к Киприану: — Спасибо за помощь, мистер Мюидор.

На этот раз Монка провожал не дворецкий, а молодой лакей весьма эффектной наружности и с дерзким взглядом. Впечатление немного портил лишь маленький поджатый рот.

Леди Мюидор ожидала в холле, и миновать ее, ограничившись вежливым поклоном, Монку не удалось. Движением руки она отослала лакея, и Монку волей-неволей пришлось остановиться и вступить с ней в разговор:

— Добрый день, леди Мюидор!

Трудно сказать, была ли ее бледность естественной, — слишком уж хорошо гармонировала она с роскошными каштановыми волосами. Однако широко раскрытые глаза и некоторая нервозность в движениях выдавали сильное волнение.

— Доброе утро, мистер Монк. Моя золовка сказала, будто вы пришли к выводу, что никто в ту ночь в дом не проникал. Это правда?

Солгав, он вряд ли уберег бы ее нервы. Так или иначе она все равно узнает, ложь выплывет наружу, а леди Мюидор заречется на будущее доверять Монку. И тогда возникнет еще одна помеха — вдобавок к уже имеющимся.

— Да, мэм. Я весьма сожалею.

Она стояла неподвижно. У Монка даже возникло впечатление, что она перестала дышать.

— То есть Тави убил кто-то из нас, — сказала леди Мюидор.

Его поразило, каким бестрепетным голосом были произнесены эти страшные слова. Единственная из всей семьи она даже не пыталась притвориться, будто думает, что убийца — кто-то из слуг. Монк невольно восхитился мужеством этой женщины.

— Вы виделись в тот день с миссис Хэслетт, когда она вернулась домой, мэм? — как можно мягче спросил он.

— Да. А в чем дело?

— Кажется, она узнала нечто такое, что сильно потрясло ее, и, по мнению мистера Терека, собиралась выяснить все до конца. Она не говорила с вами об этом?

— Нет. — Глаза леди Мюидор были так широко раскрыты, будто она не мигая рассматривала что-то перед самым носом. — Нет. Тави была очень тиха за столом и ни словом не обмолвилась, если не считать нескольких раздраженных фраз в адрес… — она нахмурилась, — Киприана и отца. Но я тогда подумала, что у нее просто очередной приступ мигрени. Люди часто раздражают друг друга, особенно если день за днем живут под одной крышей. Перед сном Тави заглянула пожелать мне доброй ночи. Я заметила, что у нее порвался пеньюар и предложила зашить его. Она никогда не умела как следует обращаться с иглой…

Голос леди Мюидор прервался на миг. Потеря была слишком острой, слишком недавней. Ее дочь ушла из жизни, и она еще не осознала утрату полностью.

Монк ненавидел себя за то, что не может прервать этот тяжкий разговор, но иного выхода не было.

— Что она вам сказала, мэм? Одно-единственное слово может все прояснить!

— Ничего. Просто пожелала спокойной ночи, — тихо ответила леди Мюидор. — Она была очень ласковой, я помню это, очень ласковой, и поцеловала меня. Как будто знала, что больше мы уже с ней не увидимся.

Леди Мюидор с силой прижала ладони к лицу. Однако Монк по-своему истолковал этот жест: он не мог отделаться от ощущения, что на его глазах скорбь по дочери отступает на второй план. А на первый вырывается горькое понимание, что убийцей является кто-то из ее близких.

К таким прямодушным женщинам Монк всегда испытывал глубочайшее почтение. Его угнетало чувство, что он не имеет права на слова утешения, поскольку стоит по сравнению с ней на самых нижних ступенях общественной лестницы. Он мог только произнести обычную дежурную фразу.

— Примите мои глубочайшие соболезнования, мэм, — неловко проговорил он. — Если бы не мои обязанности…

Монк не закончил, но леди Мюидор прекрасно его поняла.

Она отняла руки от лица.

— Конечно, — еле слышно сказала она.

— Всего доброго, мэм.

— Всего доброго, мистер Монк. Персиваль, будь любезен, проводи мистера Монка.