Скелет в шкафу

— Все, что тебя тревожило, действительно позади, Беатрис. Если ты желаешь видеть, как вершится правосудие, — что ж, пожалуйста, поезжай вместе с нами в суд, хотя я бы посоветовал тебе остаться дома. Так или иначе, следствие закончено, и не стоит больше об этом думать. Ты выглядишь лучше, и меня это радует.

Леди Беатрис уже поняла, что спорить бесполезно, и молча отвела взгляд в сторону. Пальцы ее теребили кружево платка, который выглядывал у нее из кармана.

— Я решил помочь Киприану получить кресло в парламенте, — продолжал сэр Бэзил, явно считая предыдущую тему исчерпанной. — Он одно время интересовался политикой, и это, кажется, самое подходящее для него занятие. У меня достаточно связей, чтобы к следующим выборам тори приберегли для него одно кресло.

— Тори? — удивилась Беатрис. — Но он придерживается радикальных взглядов!

— Чепуха! — Сэр Бэзил даже рассмеялся. — Просто начитался разных дурацких книжонок. Все это несерьезно.

— Не думаю.

— Вздор! Чтобы бороться со всякой ересью, даже полезно получить о ней информацию из первых рук.

— Бэзил… я…

— Вздор, дорогая, вздор! Это как раз то, что ему нужно. Сама увидишь, как разительно он изменится в самое ближайшее время. Я должен ехать в Уайтхолл. Надеюсь увидеть тебя за обеденным столом.

Он коснулся губами ее щеки и прошел мимо Эстер, так и не обратив на нее внимания.

Войдя в кондитерскую на Риджент-стрит, Эстер сразу же заметила Монка, одиноко сидящего за столиком. Склонившись над чашкой, бывший сыщик разглядывал остатки шоколада на донышке, лицо у него было хмурое и замкнутое. Однажды Эстер уже видела его таким, когда дело Грея чуть не обернулось для Монка катастрофой.

Шелестя юбками, она подошла к столику и села напротив. Он еще не сказал ни слова, а Эстер уже ощущала, как в ее груди закипает гнев. Это горькое чувство поражения было ей тем более понятно, что и она точно так же не знала, чем заняться и как жить дальше.

Монк поднял на нее глаза, и лицо его мгновенно окаменело.

— Я вижу, вы покинули сегодня свою пациентку, — вместо приветствия язвительно заметил он. — Полагаю, раз болезнь изгнана из дома, здоровье ее светлости мигом пошло на поправку?

— А разве болезнь изгнана? — сказала Эстер с деланым изумлением. — Насколько мне известно со слов сержанта Ивэна, мы имеем дело с рецидивом, который иногда приводит к летальному исходу.

— Для лакея — да, но вряд ли для ее светлости и всего семейства, — сказал Монк, даже не пытаясь скрыть горечь.

— А для вас? — Она разглядывала его с неприязнью, которой на самом деле не ощущала. Монк мог удариться в жалость к самому себе, а Эстер знала, что люди зачастую начинают упиваться этим чувством. Настоящее сочувствие не имеет ничего общего со слезливым соболезнованием. — Итак, вы решили покончить с карьерой полицейского…

— Я ничего не решал! — сердито возразил он. — Вы говорите так, будто я сам попросил об отставке. Я отказался арестовать человека, в чьей виновности не был убежден, и Ранкорн меня за это уволил.

— Благородный поступок! — язвительно подметила Эстер. — Но вполне предсказуемый. Вы что же, воображали, он после этого поступит с вами по-другому?

— Приятно слышать такое от товарища по несчастью, — ответил Монк, свирепея. — А вы-то сами разве не предвидели реакцию доктора Помероя, когда давали больным лекарства, которые он не прописывал? — Монк невольно повысил голос, и пара, сидевшая за соседним столиком, немедленно оглянулась. — К несчастью, вряд ли вам удастся подыскать мне место вольнонаемного детектива, как мы нашли для вас место сиделки, — подытожил он.

— Так, значит, вы сговорились с Калландрой? — Не то чтобы Эстер сильно удивилась; она и раньше подозревала, что не все так просто с ее приходом в дом Мюидоров.

— Конечно. — Монк невесело улыбнулся. — Может быть, вы отправитесь к леди Калландре и спросите, нет ли у нее состоятельных друзей, которым нужно срочно раскрыть какие-нибудь тайны или отыскать сгинувшего наследника?

— Определенно. Это отличная идея.

— Не вздумайте! — Он был взбешен ее покровительственным тоном. — Я запрещаю вам!

Рядом с Монком возник официант, ждущий заказа, но тот его и не заметил.

— Я поступлю так, как сочту нужным, — парировала Эстер. — И не смейте мне диктовать, о чем нам говорить с Калландрой. И вообще, будьте столь любезны, закажите мне чашку шоколада.

Официант открыл было рот, но, видя, что его по-прежнему не замечают, снова его закрыл.

— Вы упрямая и самонадеянная особа, — в ярости сказал Монк. — Таких невыносимых я в жизни своей не встречал. И я не позволю вам кроить мою жизнь на свой лад, вы мне не гувернантка. Я еще не беспомощен и не лежу на больничной койке.