Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь

Учебники напечатаны в баснословном числе экземпляров, и в них детей систематически приучают к таким халтурным, неряшливым рифмам:

Оба вместе
Хоть бы с места (5).

И под лавки, под столы,
И под стулья, под шкафы (7).

Весь народ уж на работе,
У ребят своя забота (6).

Под крышей дуга,
Подпирает провода…

Если в Наркомпросе так позорна низка стиховая культура, если эта низкая стиховая культура сказалась во всей наркомпросовской практике, чего же, спрашивается, требовать от бедных воронежских школьниц? Мудрено ли, что их вполне удовлетворяет такая колченогая ритмика:

Те ночи блаженства любви,
Когда твои карие (?) мне губы жгли (96).

В Наркомпросе все еще полагают, что всякая интеллигентная старушка, не имеющая ни чутья, ни таланта, может изготовить стишки, которые будут вполне хороши для детей. Что с детьми церемониться! Они маленькие! И вот старушка выкомаривает такие стишки:

Напишем строчку,
Как по цепочке (63).

А Учпедгиз распостраняет этот хлам среди миллионов советских детей.

Правда, порою старушка сочиняет более складно и грамотно, и тогда у нее получается следующее:

Был хозяин на заводе.
Нас он в голоде держал.
За станком весь день стоял
У него отец Володи.
Уж давно с того завода
Богатей тот убежал.
И теперь отец Володи
Управлять заводом стал.

Дальше следут куплет про помещика, где, к изумлению читателей, повторяются те же слова:

Близ деревни жил-был барин.
Дом — дворец, как роща — сад.
У него отец Евгеши
Холил малых жеребят.
Уж давным-давно тот барин
Из деревни убежал,
И теперь отец Евгеши
Управлять совхозом стал.

Таким образом, найден универсальный рецепт, как без малейшего напряжения умственных сил составлять механическим способом историко-революционные стихи для детей. По этому рецепту можно писать без конца. Предлагаю такие же стихи моего сочинения:

Жил да был домовладелец,
За квартиры деньги драл.
У него отец Еремы
Нанимал сырой подвал.
Уж давным-давно хозяин
Того дома убежал.
И теперь отец Еремы
Управлять тем домом стал.

В течение получаса можно, не затрудняя мозговых полушарий, сфабриковать по такому шаблону двести-триста подобных куплетов:

Жил да был рыботорговец,
Гнилой рыбой торговал.
У него отец Федота
Эту рыбу покупал.
Уж давно рыботорговец
С того рынка убежал.
И теперь отец Федота
Сам купцом советским стал.

Одни только не убежали: невежды-педологи, которые гнездятся в Наркомпросе. И, к сожалению, мы не можем написать:

Уж давно из Наркомпроса
Тот педолог убежал [183].

В назидание составителям всех этих колченогих стишков я могу рассказать один поучительный случай. Дня три тому назад ко мне явился сотрудник газеты «За пищевую индустрию» и вывалил на письменный стол груду каких-то конфет.

— Это шоколад для детей, изготовленный в Москве кондитерской фабрикой «Красный Октябрь». На каждой плитке картинка, и тут же под картинкой — стихи. Так вот посмотрите, пожалуйста, хорошие ли эти стихи или скверные.

Стихи оказались отличные.

Сотрудник повеселел и, прощаясь со мною, сказал:

— Мы, «Пищевая индустрия», хотим, чтобы советские дети получали не только самый лучший шоколад, но чтоб и картинка на этом шоколаде была самая лучшая, и стихи на нем были первого сорта.

То, что понимает «Пищевая индустрия», пора уже понять Наркомпросу: литература, которую даем мы детям, должна быть самого первого сорта.

II

Смелую и верную мысль высказала, между прочим, товарищ Барун, директор Детиздата Украины, по поводу Нины Чичильевой и ее «Альбома любви и страдания».

Для того, чтобы такие альбомы исчезли, Детиздат, по ее словам, должен без жеманной и лицемерной стыдливости напечатать для наших подростков доброкачественный (и вполне литературный) сборник любовных лирических песен. Девушки и юноши пятнадцати, шестнадцати и семнадцати лет жаждут стихов, где были бы опоэтизированы их любовные томления, желания, иллюзии, мечты. Но что дали мы нашим «отроковицам» и «отрокам», чтобы утолить их великую жажду? Ничего. Ни одного песенника, ни одной антологии. И этим самым мы толкнули их к трактирной цыганщине. Дадим же им сборник любовных стихов Пушкина, Фета, Полонского, Блока, Бернса, Беранже, Маяковского.