Сказка об уроде

Пальцы изрезанной левой руки похолодели и плохо гнулись, но ей удалось довольно аккуратно вдоль и поперек вскрыть вторую вену. Когда тёмная кровь начала обильно сочиться из обоих запястий, Вероника со стоном облегчения погрузила руки в воду и откинула голову назад.

Ну и видок у меня будет, когда найдут меня, расслабленно подумала она. Настоящая эмо-девочка.

Это было модно несколько лет назад — молодые парни и девушки в чёрно-розовых одеждах, с висячими чёлками, которые закрывали половину лица. Говорили, что они были любителями вскрывать себе вены по любому поводу. Вероника не любила «эмо-кидов» — их вызывающая демонстративность казалась ей дурацкой, а увлечённость всем, что было связано со страданиями и смертью — попросту безумной. Если бы ей тогда сказали, что она закончит свои дни таким образом, Вероника бы рассмеялась.

Фальшивая карамель, вспомнила она эпизод из детства. Вся жизнь — фальшивая карамель. Грызешь и мучаешься, веришь, что в сердцевине тебя ждёт сладкая мякоть… но вместо этого находишь только разочарование и горечь.

— На этот раз как-то не удалось, — пробормотала Вероника, чувствуя, как её охватывает неодолимая сонливость. — Я думала, намного лучше это всё будет…

Судя по тому, как губы сами собой растянулись при этом в безрадостной улыбке, это была какая-то смешная цитата, которую она слышала ранее. Она не помнила, где именно. Память начала путаться. Она посмотрела на воду и испугалась: вся жидкость в ванне обрела розоватый цвет. Могли быть болезненные судороги, она это знала, но пока не чувствовала ничего такого. Руки похолодели и потеряли чувствительность, становясь похожими на то, во что превратились парализованные ноги. Вероника впервые ясно осознала, что умирает. Ей стало неуютно.

Я попаду в ад. Убийство. Самоубийство. Двойной грех.

Нет. Никакого ада нет. Это всё выдумки людей. Её ждёт вечное забвение, темнота, которую она так жаждет. И ничего больше…

Но почему тогда так страшно?

Из темноты всплыло морщинистое лицо карлика.

Я многим людям сообщал, что у них есть дар, но дальше они сами выбирали себе дорогу. Не скажу, что это всегда приводило к чему-то хорошему…

— Я тоже сделала свой выбор, — прошептала Вероника, почти не шевеля губами. В комнате становилось темнее, жёлтый свет угасал. Она будто куда-то уходила, в беспредельно далёкое холодное пространство, и её вытягивало из ненужного больше тела, как макаронину.

Это не дар. Так она сказала бы Игорю, если бы снова его встретила. Это не дар, а самое страшное проклятие из всех, которые могут быть. Те, кого вы называете осененными даром, прокляты. И вы тоже — просто настолько упрямы, что не понимаете этого. Но однажды поймёте.

Далеко во тьме громко каркнула ворона. Поздно, злорадно подумала Вероника. Ты ничего не сможешь сделать.

Уносит…

И прежде чем все страхи, тревоги и желания пропали, размазавшись по бескрайним тёмным лабиринтам, яркой звездой мелькнула одна, последняя и пронзительная мысль:

Прости, мамочка…

Глава 14

Она проснулась ночью, когда окно озарила белая вспышка молнии, и гром прогрохотал с такой силой, будто на неё собиралось обрушиться всё небо.

На улице шёл дождь. Шторы не были задёрнуты — сплошной поток воды бил по окну с той стороны, и капли издавали топот, сливающийся в сплошной гул. Этот звук, казалось, наполнил весь мир. Она засунула голову под подушку, чтобы не слышать его, но это не помогло: дождь с каждой минутой становился сильнее.

Она села на кровати и протерла глаза. Вспыхнула очередная молния, осветив комнату. Так получилось, что в этот момент её взгляд упал на зеркало на стене. Ночная комната по ту сторону гладкой поверхности была наполнена призрачным сиянием, а сама она — с синюшней кожей и растрепанными волосами — выглядела, как живой мертвец. Она вздрогнула. Гром опять обрушился на город игрой сошедшего с ума барабанщика.

«Если дождь к утру не перестанет, то свадьба будет испорчена», — с мрачным удовлетворением подумала она. Ей не хотелось идти на свадьбу, так что она была бы не против, если бы дождь длился весь день. Она понимала, что это эгоистично до отвращения, но ничего не могла с собой поделать.

В горле першило от сухости. Она решила сходить на кухню и выпить воды. Инвалидная коляска стояла рядом с кроватью, и она залезла на неё проворно, как гусеница в дупло родного дерева. Сопровождаемая новыми раскатами грома, она выехала из спальни и пересекла гостиную.