Сказка об уроде

— После того проклятого вечера уже ничто не могло вернуться к прежнему курсу. Я тогда была просто разбита. Обида рвала грудь, а плакать и скандалить было нельзя, всё-таки в квартире были чужие люди… И вот, когда почти все разошлись и остался всего один его закадычный дружок, он снова отлучился покурить. Друг не курил, поэтому остался в комнате со мной. Кстати, он был здорово пьян к тому времени, а я не пила вообще. В этот момент мне показалось, что я нашла отличный способ мести. Я стала расстегивать рубашку парню и сказала ему, что мой говорил правду: он на самом деле мой сутенер, и, если он хочет, я могу отдаться ему здесь и сейчас. Будь он чуть потрезвее, может, и оттолкнул бы меня — насколько я его знала, парень-то был хороший, — но случилось то, что случилось. Он обрадовался, как ребёнок, дорвавшийся до конфетки, и начал тут же лапать меня. Я даже растерялась от его напора. Он потерял равновесие, мы упали на диван, я оказалась под ним. Такое не входило в мои планы, но прежде чем я успела что-то сделать, мой зашёл в комнату и увидел нас в таком виде. Никогда не забуду его лицо в тот момент — такого взгляда у него я не видела ни до, ни после. Я же не могла пошевелиться и сказать что-нибудь — просто смотрела на него, пока пьяный парень пытался стащить с меня блузку… Слушай, у тебя есть вода? Что-то в горле пересохло.

Он молча встал и пошёл на кухню. Глухо звякнуло стекло, забулькала вода, и он вернулся в спальню, держа граненый стакан с прозрачной жидкостью, в которой бурлили воздушные пузырьки. Она отхлебнула из стакана и не сдержалась — одним махом выпила всё до дна.

— Спасибо, — сказала она, возвращая стакан. — Господи, вот меня понесло-то на откровения, сто лет столько не наговаривала… Будешь дальше слушать, или надоело? Время-то тикает.

— Продолжай, конечно. Интересно же. Если что, могу на третий час продлить.

— Так вот, в итоге я переспала с тем парнем. Мой просто сказал: «Развлекайтесь», — и ушел из квартиры. Ну я, дура этакая, назло ему и «развлеклась». Мне-то хотелось, чтобы он приревновал, впал в ярость и вытащил меня из объятий друга, может, даже надавал мне хороших оплеух за такое: что угодно, лишь бы выказал, что я ему небезразлична. Но он ушёл, и я осталась под пьяным мужчиной. Кажется, плакала тогда, но парень этого не заметил и сделал своё дело. С тех пор всё пошло наперекосяк. И знаешь, что самое ужасное — мы всё равно любили друг друга, любили так, что оба не мыслили и дня без своей половинки. Наши чувства не исчезли, но в них поселилась отрава, которая росла с каждым новым днём. Как такое может быть, скажи мне? — она тряхнула головой. — Уж лучше бы охладели друг к другу мгновенно после той роковой ночи — меньше было бы страданий…

— Ну, человеческий мозг — вообще странная штука, — назидательно заметил он.

— Да причём тут мозг! — раздражённо воскликнула она. — Я о себе говорю и о нём, а не о каком-то мозге. И вот представь, мы живём дальше, делаем вид, что ничего не было. Да только ведь помним всё. Разговариваем, смеёмся, занимаемся любовью, ходим в кино, ужинаем вместе — но всё стало каким-то ненастоящим, натужным, хрупким, как будто из стекла сделанным. Он начал возвращаться поздно ночью мертвецки пьяный, уходить в загулы. Когда, наконец, приходил домой, я упрекала его, а он в ответ журил меня моим прошлым. Мол, я вытащил тебя из того болота, в котором ты прозябала, так что не смей жаловаться. А меж тем из-за его гулянок денег становилось меньше — я-то на своей работе по специальности зарабатывала всего ничего…

— А кем ты работала?

— Да обычным юристом в мелкой фирмочке. Зарплата была мизерная, и даже её постоянно задерживали. Я пыталась найти другое место, более благополучное в плане денег, но ничего не вышло — у меня стажа по трудовой книжке не было, а без опыта хотя бы трех лет работы в хорошие места не пробиться…

— Да, это так, — согласился он.

— Вот я и говорю — всё из-за денег. Ведь много девушек занимаются проституцией не потому, что это им так нравится — хотя среди моих подружек есть парочка таких, что иной жизни не представляют, — и не потому, что они в столь уж плачевном жизненном положении. Главная причина — деньги. Быстрые и лёгкие. Ну, как лёгкие… бывают, конечно, случаи, но риски есть в любой профессии, а тут они не выше, чем в других местах, где имеешь дело с людьми. Выходишь ночью, раздвигаешь ножки, а к утру возвращаешься с суммой, которую заработала бы за месяц просиживания в офисе или простаивания за прилавком. Особенно легко это даётся молодым и красивым. Ну, таким, как я… — она усмехнулась.

— Так и есть, — подтвердил он со своей вечной серьезностью. — Ты молода. И красива. И стоишь своих денег.