Сказка о самоубийстве

Дети дошли до необычного двухэтажного домика с забавным почтовым ящиком у вход­ной двери. Ника остановилась, обняла Митча и сказала: «До завтра! Спасибо, что проводил...». Митч с улыбкой попрощался и в хорошем на­строении направился домой. Идти ему нужно было час, а то и больше. Ветер усиливался, а сне­гопад превращался в снежную бурю. Но двигать­ся было легко: ветер поддувал в спину, и Митч только ускорял шаг. Свежий снег звонко хрустел под ногами, а мысли о новом друге согревали его, как теплый свитер или обнимающий шею шарф.

Митч смотрел, как мимо проезжают машины. И куда только они несутся в такую погоду? Мно­го машин и много людей, и все куда-то спешат. «Первым делом, когда зайду домой, расскажу папе про Нику, и про школу, и про снегопад, про все расскажу», - подумал Митч, продолжая идти. Шел долго и думал о многом, даже не­множко мечтал. Мечтал о кружке горячего ка­као, о теплых шерстяных носках и о том, чтобы поскорее закончился день, ведь завтра он уви­дится с Никой в школе.

Митч свернул с улицы в сторону парка - так можно было быстрее добраться до дома. Парк в это время года почти всегда пустовал: никто не хочет сидеть на морозе в парке, когда через до­рогу полным-полно разных кафешек и всяких мест, где можно согреться. А Митчу это место было по душе. Укрытые снегом деревья, свежий воздух и никого, кто может оторвать тебя от раз­мышлений по пути домой. Когда мечтаешь, за­частую не смотришь под ноги, взгляд все время устремляется куда-то вверх, к небу. Ветер стано­вился сильнее, а из-за снега трудно увидеть, что впереди.

Митч оступился на левую ногу и, посколь­знувшись, провалился куда-то вниз. Он упал в открытый люк водосточной канавы и сломал ногу. Мальчик попытался встать, но застонал от боли. Глаза заслезились от тяжелого запаха, и его затрясло от холода. Он попытался вылез­ти, но тщетно, попытался позвать на помощь, но никто его не услышал. Ему оставалось только тихо плакать.

Неизвестно, сколько прошло времени и Митч заснул. Говорят, если забыться сном на морозе, то можно и не проснуться. А еще известно, что все счастливо обошлось и мальчика нашли. Спу­стя шесть часов, с обмороженными пальцами рук, с переломанной ступней и с огромными ис­пуганными глазами...

Отец мальчика, Сойер, просидел двое суток у его кровати в больнице имени Святого Патри­ка.

Банановое капучино

В самом углу маленькой кофейни, за столи­ком, сидели двое: девушка и юноша. На вид им было лет по семнадцать. Они что-то обсуждали. Пахло корицей, ванилью и, кофе, приятное ос­вещение придавало особый уют этому кафе.

Подростки, а это были Митч и Ника, пили кофе и рассматривали целую стопку фотогра­фий, которые сделал Митч.

- Вот эта очень крутая, - сказала Ника, ука­зывая пальцем на один из пленочных снимков.

- Это кодак 400, я сам проявлял эту фотогра­фию, - с гордостью ответил Митч.

- Еще эту нужно отправить, - добавила Ника, передавая карточку, на которой была запечатле­на замерзшая река. Митч, смутившись, задумал­ся.

- Да, брось, - начала уговаривать его Ника, ты обязательно поступишь. У тебя великолеп­ные снимки. Как только в этой чертовой фото­академии получат твои фотографии, они сразу заметят твой талант. Иначе и быть не может!

Митч обнял ее так, как обнимают лучших друзей. И они увлеченно продолжали выбирать лучшие снимки.

Мятный чай

- Ты обещал, - крикнул Сойер.

- Отец, не начинай, - отмахнулся от него Митч, спускаясь по лестнице на первый этаж дома.

- Ты всегда делаешь все мне назло, - продол­жал Сойер, следуя за сыном по лестнице.

- Черт возьми, отец, мне двадцать лет, сколь­ко можно оберегать меня? - крикнул Митч с раздражением в голосе.

- Потому что ты уходишь, а я не могу заснуть ночью, думая, где ты и как ты! Почему ты не мо­жешь никак успокоиться? - как будто упраши­вая сына, проговорил Сойер.

- Ты самый отвратительный отец в мире, луч­ше бы я тогда остался в детдоме, - бросил Митч и вышел на улицу, демонстративно хлопнув входной дверью.

Треснувший лед

Более тридцати лет Сойер ходил в море. До того момента, пока медкомиссия не запретила ему ходить в рейс по состоянию здоровья. Тре­бования стали более жесткими, и Сойера отпра­вили на пенсию. Свободного времени сразу ста­ло много. Давно вот так он не сидел дома один на один со своими мыслями. Сын уехал давно, и огромный дом был снова в его распоряжении. Цели в жизни не было, настроения - тоже. Оста­валось только стареть...

Птичье гнездо

Изредка приходят открытки от сына.

По утрам хожу в парк кормить уток хлебом. Захожу в лавку Борли Минтла пить вишневый сок.

Днем сплю.

Вечером пью чай.

Перечитываю давно забытые сказки.

Ночью сплю, иногда.

Утром хожу в парк кормить уток хлебом.

Горький шоколад

Сойер сел за письменный стол, держа в ру­ках потертый от времени белый конверт. Он уже много лет перечитывал одно и то же письмо: «Привет, пап. Скажу тебе сразу. Я хочу велоси­пед. И кошку. Кошку буду гладить, а велосипед для того, чтобы я мог далеко ездить.