Сказка о Перелётной Птице...

— Хоть проник ты обманом в моё место тайное и секреты мои с помощью волшебства проведал, да зато разгадал все мои загадки мудрёные — догадался, что лишь словом Правды можно ларец сей открыть. Много есть в тебе, князь, хорошего: есть и сила духа крепкого, и мудрость разума светлого и терпение бесконечное — много есть в тебе достоинства. Вот тебе от меня третий Дар — отдаю я тебе своё сердце, Любовью переполненное: не могу я больше его в ларце томить, не могу сдержать эту Силу Великую! Любовь моя горит ярче пламени, жарче солнышка красного греет — всё сердечко моё опаляет до дна! Больно мне держать её взаперти…

Тут раскрылись замки крепкие, и опали наземь цепи кованные. Отворился ларец, и достала Перелётная Птица сердечко нежное, ярким Светом Любви сияющее. Пуще прежнего оно разгорелось, пуще прежнего жарким огнём распалилось — князь глаза прикрыл рукавом от пламени.

Взяла за руки его Перелётная Птица и вложила сердечко своё в ладони ему. В тот же миг задрожали стены хрустальные, и со звоном в прах рассыпались…

Оглянулся князь: вновь стоят они посреди чиста поля широкого, луговыми цветами и травами покрытого. Потянулась к цветам Перелётная Птица — появился в руках её веночек алый, из бутонов нежных роз выплетенный. Возложила она венок розовый князю на голову — превратился он в венец сверкающий, золотым огнём на солнце пылающий.

Улыбнулась Перелётная Птица-дева князю:

— Три подарка дала я тебе, славный князь: каплю Света Любви Великой, силу дающую; перо Жар-птицы-Феникса, путь указующее; и сердце своё, Любовью переполненное, что душу твою согреет. Нарекаю я тебя своим суженным — обещаю любить веки вечные!

Тут бы князю, казалось, возрадоваться, а душа закричала неистово, словно чует беду неминучую: Перелётная Птица глядит с ласкою, нежным шёлком уста улыбаются — а в глазах стоят слёзы горькие, да по щекам её вниз тихо катятся…

— Отдаю я тебе, славный князь, чудный мир этот, из сказок сотканный, светлой радостью живущий, да счастьем дышащий. Ты храни этот мир пуще глаза своего, не давай его в обиду врагам видимым и невидимым, не пускай в него ложь коварную. И прости меня, Птицу Перелётную, за любовь, что зажглась в душе моей! Ты поверь: нет мне большей радости, чем с тобою быть и любить тебя, но остаться с тобой мне никак нельзя — здесь с тобою мы и расстанемся…

Не успел князь схватить её за руки, не успел Перелётную Птицу к груди прижать — ввысь вспорхнула с ветрами вольными и исчезла за облаком в небе синем…

Замолчал Странник — окончен его рассказ.

— Неужто улетела…? — изумились слушатели.

— Улетела… — вздохнул Странник. — Перелётная Птица — птица ВОЛЬНАЯ: её к небу синему тянет, в облаках полетать порезвиться, да с ветрами могучими потешиться. А в неволе она жить не может — не поёт душа её песен радостных, не звучит её голос звонко-весело.

Да к тому же обман меж ними лежит: не забыла ещё Перелётная Птица коварство князя — не верит речам его и поступкам. Всё, что есть у неё — ему отдала, а саму себя не оставила…

Князь с тех пор совсем покой потерял: день за днём по белу свету скитается, нигде на ночлег не останавливается — по следам Перелётной Птицы идёт. Как окутает тьма непроглядная — достанет перо Жар-птицы-Феникса, что дорогу к Правде указывает, и идёт за ним: потому как Перелётная Птица лжи и обмана не любит — её душа к правде тянется.

Как узнает князь, что где в мире Перелётная Птица отдохнуть-поиграть приземлилась — по следам за ней мчится, чтоб повидать её хоть на миг. Бывает, что повстречаются ненадолго, присядут рядышком, разговор заведут…

Но сколько бы он не просил её вернуться, сколько бы не молил остаться с ним, сколько бы клятв о любви не шептал — не верит она ему, смеётся только: «Ты же — славный князь!» — говорит. — «Силой и могуществом наделён немалым! Что тебе до меня? Я — пташка махонькая: ни сил во мне, ни чего другого, особенного. У других птиц и перья куда краше, и голос куда чище, и песни куда красивее… А чудеса, да сказки — они повсюду! Надо только уметь их видеть и замечать. Не нужна я тебе, князь, совсем не нужна…»

Посмеётся так — и исчезает, будто и не было её никогда. И чем удержать…? Как доказать, что любима, и нет для него среди всех птиц никого милее её — неведомо…

Подхватил Странник суму свою, ремешком кожаным перетянутую, и поднялся из-за стола. Поблагодарил хозяина за приют кратковременный, за хлеб-соль и водицу чистую — и в ночь вышел.

Спохватился хозяин харчевни, что не дал путнику в дорогу ни лепёшки хлебной, ни пирога с начинкою, кликнул слуг своих расторопных, да и кинулся вслед за гостем своим необычным. Переступил порог харчевни своей и обомлел в изумлении:

Странник у распутья трёх дорог стоит, капюшон с лица сбросил, обликом дивно преобразился: сила в нём богатырская, стать в нём красоты неписанной, а лицо его светом сияет, будто сто солнц на небо взошло! Развязал Странник суму — вылетело из неё перо Жар-птицы и все три дороги осветило: две из них тут же во тьме пропали, будто и не было их, а одна дороженька серебром-золотом замерцала — за собой в путь позвала.