Сказка 1002-й ночи

— Дорогой Зеновер, — сказал он. — У вас ведь есть цивильный костюм?

— Так точно, господин барон!

— Тогда сделайте одолжение, наденьте его сегодня, и этак около шести, после поверки, я ожидаю вас в отдельном кабинете «Черного слона». Вы мне растолкуете, чего хотят от меня эти люди.

21

Вечером, после поверки, Зеновер в цивильном пришел в отдельный кабинет ресторана. Выглядел он еще серьезнее, чем в форме. Тайтингер сейчас видел его в штатском впервые. И это был уже не счетовод в унтер-офицерском звании Зеновер, не подчиненный Тайтингера и не начальник над рядовыми, не военный, но и не штатский, а некое существо меж мирами и племенами, своеобразное, непонятное, однако в любом случае мрачное и дышущее какой-то бедой. Надо было сделать хороший глоток, чтобы почувствовать хоть какую-то уверенность.

— Дорогой Зеновер, — начал Тайтингер, — вы пьете коньяк?

Тайтингер произнес это таким тоном, словно его благополучие зависело от готовности Зеновера выпить с ним коньяку.

— Конечно, господин барон, — откликнулся Зеновер. Он даже улыбнулся. Зеновер оказался вовсе не «скучным», вовсе не «безразличным», вовсе не обыкновенным подчиненным. Если бы он не держался с такой подчеркнутой строгостью, его можно было бы причислить к разряду «очаровательных». Они выпили коньяку.

— Ну? — сказал Тайтингер, и было ясно, что выпитый коньяк не прибавил ему храбрости. — Что хорошего вы можете сказать мне, Зеновер?

И вдруг он разглядел подлинное лицо Зеновера. Оно было жестким и холодным, над белым воротничком цивильной сорочки оно смотрелось еще жестче и холоднее, чем над зеленым, наглухо застегнутым, воротом гимнастерки. На высоком лбу — бесчисленные морщины, множество морщинок у глаз и на висках. Даже волосы его, казалось, внезапно поседели. Это был пожилой, строгий и в высшей степени практичный, в высшей степени трезвомыслящий господин.

— Господин барон, — произнес этот как бы незнакомец, — ничего хорошего я вам, к сожалению, сказать не могу. Но готовы ли вы внимательно выслушать меня, господин барон?

— Конечно, конечно! — зачастил Тайтингер.

— Итак, пункт первый, относительно бургомистра. Он сообщает, что Александр Алоиз Шинагль, сбежавший из воспитательного заведения в Граце и задержанный жандармами, объявился в ратуше. Юному Шинаглю четырнадцать лет. Он прибыл к бургомистру в сопровождении жандармского взводного Эйхольца. В воспитательном заведении в Граце не уплачено за его содержание в течение шести месяцев. Руководитель заведения выяснил, что мать воспитанника, незамужняя Шинагль, в настоящее время находится в Кагранской тюрьме. Она и сообщила ему, в ответ на прямой запрос, что родным отцом мальчика является господин барон Тайтингер, что господин барон навестил ее в тюрьме и наверняка позаботится о своем сыне. Мальчик, видимо, украл это письмо. Оно было найдено у него в кармане. Тем не менее, он отрицал факт кражи и продолжал осведомляться о местопребывании матери. Опекуном мальчика является отец незамужней Мицци Шинагль. Он находится сейчас в приюте для престарелых в Лайнце. У него двусторонний паралич, его лавка в Зиверинге отошла в пользу государственной казны. Он просит сообщить бургомистру, что господин барон Тайтингер, отец мальчика, до сих пор не выплачивал алименты. Тем временем бургомистр с учетом сложившихся обстоятельств передал мальчика на руки вашему управляющему с тем, чтобы дело не получило дальнейшей скандальной огласки. И теперь ждут вашего решения, господин барон!

— Мицци никогда не требовала алиментов, — удивился Тайтингер. — Какой позор! Что же мне делать, Зеновер?

— Если позволите дать вам совет, то лучше всего отправить мальчика обратно в Грац и погасить накопившийся там долг. Он составляет около трехсот гульденов.

— Да, милый Зеновер, я так и поступлю.

— Теперь пункт номер два, господин барон, — сказал Зеновер и сделал небольшую паузу. — Пункт номер два крайне неприятен. Ваш управляющий просит извинить его, однако он считает своим долгом сообщить господину барону, что после недавней отправки двух тысяч гульденов в Вену дальнейшие выплаты наличными могут оказаться опасными. Господин барон израсходовали за последние четыре года около двадцати пяти тысяч. Наличными остается примерно пять тысяч. Тринадцать тысяч заплачено в погашение векселей вашего кузена, господина барона Зернутти.

— «Скучный» человек этот Зернутти, — заметил Тайтингер.

— Можно сказать и так, — согласился Зеновер.