Читаем Скажите «чи-и-из!»: Как живут современные американцы полностью

Каково же было мое удивление, когда, приехав в очередной раз, я узнала, что Элси живет отдельно. За это время у Айвона случился инфаркт, а у Элси – очередной инсульт. Стало ясно, что одной Джойс, тоже уже немолодой женщине, двух тяжелобольных в доме не потянуть. Да и траты становились все накладнее. Словом, было решено их большой дом продать, супругам переехать в меньший, а Элси купить квартиру в elderly house.

…Я очень рада видеть Элси. Она все так же приветлива и шутлива. Только вот рассказывает о себе мало. Говорит лишь, что здесь fine, nice – без подробностей. Я знаю, что она очень выдержанный человек. Но когда я все-таки «достаю» ее своими вопросами, она вдруг отвечает мне долгим-долгим взглядом, а в нем – глухая тоска. Тоска одиночества. Все это было несколько лет назад. Приехав недавно в Америку, я узнала, что и Элси, и Айвона на свете уже нет.

Вторая причина «шока старения» – потеря социального положения в обществе – я думаю, отнюдь не чисто американское явление. Любому человеку, работавшему всю свою жизнь, чрезвычайно трудно менять весь уклад этой жизни. Тоскливо ощущать себя, словно в вакууме, вдали от деловой суеты, от рабочей ответственности, от интересов команды, в которой трудился. Правительство США, заслуживающее всяческих похвал за свою политику в отношении пожилых (какими бы мотивами она, эта политика, ни вызывалась), позаботилось и об этой стороне их жизни. В 1967 году был принят закон, запрещающий увольнять работников старших возрастов, которые способны и хотят продолжать трудиться. Правда, это касалось только людей до 65 лет. В 1978 году эта планка была поднята – до 70. А в 1986 году федеральный закон вообще отменил возрастной предел выхода на пенсию.

Так гласит закон. Но жизнь, как известно, развивается по своим правилам. Да, нельзя уволить человека по возрасту. Но можно создать такую обстановку, когда сам не захочешь больше здесь оставаться. Тем более что при постоянном дефиците рабочих мест и бешеной конкуренции всегда есть молодые коллеги, жаждущие передвинуться на более высокие позиции, а их обычно и занимают работники к концу своей карьеры. И вот они бывают вынуждены уйти. Существует и другой, более гуманный способ избавиться от старых работников. Им предлагают значительно лучшие условия при более раннем выходе на пенсию. Многие на это соглашаются: слишком ощутима разница в деньгах. Но вот я регулярно встречаю у лифта 83-летнего профессора античной литературы К., он уже 60 лет преподает в этом университете. Не оставляя работу, он ежемесячно теряет значительную сумму. Однако ничего менять в своей жизни не собирается – занятие любимым делом для него важнее денег.

Кстати, профессор К. в лифт никогда не входит: проходит мимо него на лестницу и поднимается пешком на четвертый этаж. Я, однако, замечаю, что делать это ему трудно, он часто останавливается, тяжело дышит. Как-то я спрашиваю, почему он не воспользуется лифтом. «Не хочу отставать от коллег», – улыбнувшись, отвечает он. И тут я вспоминаю, что ведь на его кафедре все семь преподавателей – молодые люди, они всегда легко взбегают по лестнице. Старенькому профессору не хочется показывать свое возрастное отличие.

«Старый человек ощущает себя пленником тела, этой внешней оболочки его прежних устремлений… Он страдает от утраты физической привлекательности». Эту причину Макс Лернер также называет среди других, вызывающих «шок старения».

Тут надо заметить, что в этом смысле «шок» идет многим пожилым американцам на пользу: они тщательно следят за своим внешним видом. Спортивность, подтянутость, подвижность – это, так сказать, сигналы, которые они подают окружающим в знак того, что все еще молоды. Отсюда и многочисленность пожилых среди членов спортивных клубов, посетителей бассейнов и особенно игроков в гольф. Отсюда и такая радостная гамма красок в их нарядах, о которых я говорила в начале главы.

«Самое лестное, что вы можете сказать пожилому человеку, это что он выглядит моложе своих лет», – заключает Лернер с явной иронией. Мне, признаюсь, импонирует этот тщательный контроль за своей физической формой. Однако у американского социолога другая точка зрения: он считает, что у «стариков должно быть спокойное смирение и внутренняя безмятежность, которые находили бы признание у окружающих». Он делает особое ударение на второй части этой идеи: общество должно менять свое отношение к пожилым людям. «Необходимо создать свод отношения к старикам, для этого мало личной доброты, нужны поколения людей, из чьих моральных ценностей старики не были бы исключены».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология