Скажи мне нет, скажи мне да…

Стихи 1994–1999

Генрих и Семен

Генрих

Ты плачешь?

Семен

Просто так.

Генрих

Случилось что-то?

Семен

Так, ничего.

Генрих

Не мучь меня, скажи.

Семен

Я не хотел – мне страшно захотелось
стать коммунистом. Это как болезнь —
сильней меня.

Генрих

Так, может быть, пройдет?
Болезнь сдается, если мы приказы
ее не выполняем и о ней
никто не знает, кроме нас самих.

Семен

Я подал заявленье о приеме.

Генрих

Тогда прощай.

Семен

Нет, Генрих, погоди.
Ты смотришь так, как будто обвиняешь
меня в предательстве. Но разве в прошлом
году меня не отпустили вы
из нашего отряда? Я считал,
что я вполне свободен.

Генрих

Ты свободен.
Но у меня есть сердце, и оно
надеялось, пусть вопреки рассудку,
что ты, Семен, вернешься к нам, а ты
избрал иное.

Семен

Выслушай меня.
Так получилось. Я ходил в райком
без всякой цели – просто отдохнуть,
послушать то доклад, то сообщенье,
в которых столько ясности и правды,
не сознавая, чтó в моей душе
давно уже творится. Секретарь
райкома проницателен, как всякий,
кто никого не любит. Он заметил,
что я не пропускаю выступлений
пропагандистов; что дрожит мой голос,
когда докладчику я задаю
вопросы. И сегодня он прочел
то на моем лице, что утаить
не мог я, раз не ведал, чтó со мной.
И он спросил, хочу ли я вступить
в ряды, в шеренги – знаешь сам.

Генрих

И ты?

Семен

Ответил да и подал заявленье.

Генрих

Что ж, этим да со мною ты навеки
прощался и прекрасно это знал.
Могу ли я, нацист, антисемит,
тебя, как прежде, видеть каждый день
и помнить, что у сердца ты хранишь
жидомасонский партбилет? Прощай.
Не плачь, Семен, ты выбрал сам разлуку.

Семен

Мне отказали, Генрих.

Генрих

Отказали?

Семен

Да, отказали, и надежды нет.

Генрих

Выходит, большевицкий секретарь
дал волю проницательности, только
чтоб щегольнуть уменьем разбираться
не в классовых одних конфликтах, но и
в сердцах людей? Завидное уменье!
Тщеславие, достойное марксиста!

Семен

Он не тщеславен, он правдив. Но мне —
мне плохо, Генрих. И сейчас впервые
я понимаю, сколько вынес ты,
полжизни умолявший о приеме
в число борцов за чистоту славянской
и просто русской крови. Пусть тебя
не принимали, ты не перестал
ни верить в идеалы высшей расы,
ни, главное, содействовать партийной
организации. Ты лучше всех
мое утешишь горе.

Генрих

Стой, Семен!
Ты говоришь не принимали, будто
под вечной резолюцией с отказом
стояла подпись не твоя, а чья-то
чужая! Будто, встретив не тебя
во френче черном с вышитым орлом,
я раз и навсегда поклялся жизнь
борьбе с евреями отдать! А ты
меня в архивы только посылал,
хвалил мой ум, но формы так и не дал.
Ты запер от меня волшебный мир,
где льется кровь, витрины бьют и крики
агонии и торжества слышны!
Я и не говорю про детский сад.

Семен

Про «Юную славянку»?