Скажи миру – «нет!»

Со Свеном и Тилем мы разошлись почти сразу, а Ян повел нас к крепости тропинками через горные леса. Сам он шел с передовым дозором, и царило у нас полное молчание. Не потому, что идти по горным стежкам-дорожкам было тяжело, а просто на всех внезапно снизошло очень серьезное настроение.

Не знаю, как остальные, а я вновь и вновь обдумывал свой поступок. В смысле – то, что я сам пошел на помощь незнакомым людям и веду в сражение своих друзей. И не есть ли это признак сумасшествия?

Если честно, я так ни до чего определенного и не додумался. Может, и успел бы, но шагать в самом деле было трудно, и я скоро отключился от отвлеченных мыслей, сосредоточившись на дороге. Как это часто бывает, в мозгах засела одна строчка: «На палубу вышел, а палубы нет – ее кочегары пропили!» Она и крутилась там, как магнитофонная лента, склеенная в кольцо.

Начало резко смеркаться – как раз когда мы выбрались на какой-то перевал. И в сумерках увидели впереди цепочку огней, частую и широкую, дугой охватывающую подножие скал.

– Мы здесь были, – тихо сказал Альхимович, догоняя меня, – только выходили с другой стороны.

А через секунду и Ян сказал:

– Это наша крепость.

Определить расстояние до ночных огней было трудно. Они казались близкими, но что уж я знал точно – так это насколько обманчивы ночные расстояния. Однако Ян расстояние знал:

– Тут восемь километров, – пояснил он, сбрасывая наземь плащ. – Сейчас, наверное, надо отдохнуть, князь. А действовать перед рассветом. Тут урса не появятся, они не знают тропы на перевал.

– Хорошо, – кивнул я, снимая вещмешок. – Огня не разводим.

– Замерзнем, – подал голос Олег Фирсов.

– Ничего с нами не сделается, – возразил Саня, – сплошная романтика… Ужинать будем?

– Непременно, – отозвался я, – и как можно плотнее. А в следующий раз поедим у чехов… Ян, ваши нас накормят?

– Конечно, – серьезно сказал чех. – Вы же идете сражаться вместе с нами…

…Мы пожевали запасы, взятые с собой, буквально запихивая в себя еду – есть никому не хотелось, – и начали укладываться. Часовых я решил не выставлять – зачем? Лучше пусть отдохнут до утра. Завтра будет интересный день.

Я поймал себя на этой ироничной, нехарактерной для меня мысли, уже когда завернулся в одеяла и улегся рядом с остальными. Возились недолго – за последние шесть часов все очень устали, да и настроения не было говорить, тем более – шутить.

Я думал, что не усну. Или, во всяком случае, засыпать буду долго… на самом деле я просто выключился, едва натянул верхний край одеяла на лицо на манер капюшона.

Мне снилось, что я стою на кирсановской автобусной станции, одетый совершенно так же, как сейчас, с оружием… Вокруг – пусто, и улица пустынна, только ветер кружит на подъездной дороге клочки бумаги и теплую пыль. Вроде бы лето. А потом подходит пустой автобус без водителя, двери открываются бесшумно, и машина замирает этим проемом прямо передо мной.

Внутри по-прежнему пусто. Солнечно. И – страшно. Очень страшно.

Заплутал, не знаю где,
Чудо чудное глядел,
По холодной по воде
В жалком рубище
Через реку, через миг,
Брел как посуху старик,
То ли в прошлом его лик,
То ли в будущем.

Полем, полем, полем,
Белым-белым полем дым,
Волос был чернее смоли,
Стал седым.

А старик все шел, как сон,
По пороше босиком,
То ли вдаль за горизонт,
А то ли в глубь земли…
И чернела высота,
И снежинки, петь устав,
На его ложились стан,
Да не таяли.

Вдруг в звенящей тишине
Обернулся он ко мне —
И мурашки по спине
Ледяной волной.
На меня смотрел и спал.
«Старче, кто ты?» – закричал.
А старик захохотал,
Сгинул с глаз долой.

Не поверил бы глазам,
Отписал бы все слезам.
Может, все, что было там,
Померещилось.
Но вот в зеркале, друзья,
Вдруг его увидел я,
Видно, песня та моя
Все же вещая!

Александр Розенбаум

Я проснулся от холода, беспощадно забиравшегося под одеяло. Было еще совсем темно, только светили звезды. Многие уже поднялись и жевали завтрак.

– Проснулся? Доброе утро. – Сергей протянул мне длинную полоску копченого мяса. Меня трясло от пронизывающей свежести, но, когда я сбросил одеяла, дрожь постепенно стала проходить.

– Может, мы что-то не то делаем, а? – тихо спросил я Сергея, принимая мясо.

– Ты думаешь о том, что мы можем погибнуть? – проницательно поинтересовался он, жуя свою порцию.

– Я думаю о том, что мы можем погибнуть, – согласился я и передернулся.