Скажи миру – «нет!»

– Да все, – вздохнула Ленка. – Лишним ничего не будет… Дров нужно еще пять раз по столько. Я, – призналась мне мой «завхоз», – если честно, не знаю, как мы зимовать будем. Боюсь я чего-то. – Она подняла руку и коснулась густо висящих под сводом пещеры пучков сушеного вереска, бадана и каких-то лекарственных трав.

– Странно было бы по-другому, – тихо ответил я. – Перезимуем, ничего. Запасемся и пересидим… Ты посмотри там, что еще нужно, и сразу скажи.

– Мы еще хотели попробовать ягодный леваш сделать, – оживилась Ленка. – Валюшка рецепт от бабки знает. Только ягоды много нужно. Хорошо, что тут полно всего, – прямо удивительно, все живое так и кишит! Даже не верится…

…Снаружи уже занялись боксом. Арнис спарринговался с Вадимом, показывая бой в клинче. Я пошел ко всем, снимая снаряжение и раздеваясь до пояса – мне пришлось превратиться в ученика.

– Хватит, – Арнис оборвал спарринг и скомандовал: – Становись!

Мы послушно выстроились в линию и приняли боксерскую стойку для «боя с тенью». Но, как и все последнее время, Арнис для меня закончил тренировку раньше остальных, заметив, что мне надо беречь руку. Я лично считал, что перелом у меня давно зажил полностью, но не спорил, как не спорил со мной Арнис, когда я поправлял его на фехтовании.

Последние две недели мы суетились по хозяйству с бешенством и энергией спятивших землероек. До меня дошло, что мы опоздали с началом заготовок на полтора месяца (шагали!), а значит, все нужно было наверстывать. Больше всего меня беспокоила мысль, что могут появиться урса, – если придется уходить, то это смерть, не иначе…

То, что мы имеем, сковывает нас, как кандалы. И это касается даже приятных вещей. Чем она – вещь – дороже тебе, тем тяжелее ее груз, тем больше страх ее потерять…

Майка моя погибла от лап медведя, и я уже довольно долго носил сделанную Танюшкой рубашку-куртку из оленьей кожи, с капюшоном и костяными пуговицами (спортивную куртку я отложил на будущее). Кожаными были и новые носки – точнее, скорей чулки с завязками. Девчонки замачивали шкуры в настое дуба, и получалось неплохо, хотя первое время одежда казалась странной, а вид товарищей вызывал смех. Кстати, оказалось, что у нас в сумме довольно много теоретических и практических знаний для вот такой жизни, а если чего не знали и не умели, то осваивали путем проб и ошибок. Главное – не опускать рук… Хотя временами (хоть и мысленно) – опускались, честно признаю. И руки, и ноги от хождений по лесу и горам, от охоты, рыбалки, чертова собирательства – наломаешься, а Ленка Власенкова преспокойно объявляет: «Мало». Олег Фирсов как-то на полном серьезе заявил, что она не умеет распорядиться тем, что мы приносим. Ленка заплакала. Олег Крыгин набил моему второму тезке физиономию раньше, чем их растащили. Но в целом мы жили без особых скандалов – я про себя временами удивлялся, в наших «земных» походах мы ссорились больше, а тут вели себя даже с некоторой церемонной предусмотрительностью. Может быть, потому что все ясно понимали – мы зависим друг от друга. Без шуток.

Я вернулся в пещеру с деловитым видом – «зашел на минутку, сейчас ухожу». В главном помещении – в центре – сложили из камней очаг. Слева и справа у стен шли деревянные настилы «для девочек» и «для мальчиков», на которых постепенно росли груды шкур; в головах оставлено место для одежды и оружия. Над очагом растопырилась самодельная четырехногая конструкция «полевой кухни» – с крючьями, вертелами, каменными сковородками и прочим. Один проход уводил все в тот же ледник с продуктами. Другой – в сортир, где обнаружена была очень удобная трещина. Там, конечно, было холодно, но все лучше, чем бегать по сугробам, отгоняя волков. Вход в сортир плотно закрывала обтянутая шкурой плетенка. Такую же собирались сделать для главного входа, но пока обходились все теми же шкурами.

Тренировка, судя по всему, закончилась. Во всяком случае, я оказался тут не первым парнем. Игорь Басаргин, задавшийся целью сделать себе то, что обтекаемо называл «музыкальный инструмент», возился с деревянной заготовкой корпуса. Сморч сшивал толстые полосы дубленой кожи – он мастерил себе этакий жилет, вроде ламеллярного доспеха, какие видел у ребят Лешки. Игорек Мордвинцев вырезал из кости крючки – лицо у нашего рыбака было мечтательным.

«Племя, – печально и весело в одно и то же время подумал я. – Честное слово – племя!» И представил себя со стороны – четырнадцатилетний мальчишка с коричневым от загара лицом, длиннющие волосы надо лбом перехвачены полоской кожи, грубо сшитую куртку перечеркивают ремни стального оружия, синие спортивные брюки, очень потрепанные – и серые от въевшихся пыли и грязи белые туфли.

Сзади неслышно подошел Вадим, положил мне руку на плечо. Предложил серьезно:

– Давай я возьму пару человек и сходим за солью? Мы же почти в Чехословакии, а тут есть где-то соляные месторождения… Без соли мы мясом не запасемся.

– Сам пойду, – ответил я. – С этой рукой вообще тут засиделся.