Скажи миру – «нет!»

– Поскорей, – довольно громко окликнул я своих, выхватывая дагу левой и переходя на трусцу; хорошо, что снег тут был почти везде утоптан. Слева от меня с равнодушным лицом бежал Вадим, в левой руке покачивался отпущенный до колена кистень. Я покосился направо с внезапно вспыхнувшей иррациональной надеждой увидеть Сергея, но там бежал Олег Крыгин – шпага лежала на плече, в левой руке тоже была дага.

Ну что ж. И это неплохо.

Урса не смогли пробиться. Не успели. Мы набежали на них сзади, как вторая половинка сжимающихся тисков…

…Толла черной молнией улетела в сторону, в снег, от удара моей даги. Палаш ушел куда-то сбоку от щита, в мягкое; я перехватил дагой широкое лезвие ассегая – стоп! Получай! Пинок между ног… Ятаган скользнул по оплечью бригантины, я отрубил черную чешуйчатую руку пониже локтя, крутнулся волчком в снегу, подсекая ноги в меховых обмотках… Дага ударилась в твердую кожу щита, из-под которого коротко высунулся ассегай – мне в пах! Я изогнулся, уходя от укола, пригнулся – над головой пронзительно свистнул ятаган. Ударив в щит спиной, я над плечом выбросил назад дагу – попал! Перескочил через тело, наступив на щит, и увидел впереди еще одно знакомое лицо, даже имя вспомнил – Ханзен, боксер, спарринг-партнер Сергея!

Все, кажется… Ханзен, отдуваясь, вытирал кровь с палаша и улыбался. Я подошел к нему, и мы пожали друг другу руки…

…До оврага не добежал никто из урса. Их трупы лежали кучно на месте схватки и отдельными пятнами – километра на полтора в сторону Марицы.

Меня это мало интересовало. Убитых в моем отряде не было, но Боже ранили ятаганом в левое плечо, а Вадиму рассекли левое бедро ассегаем, и он несусветно ругался, сидя на окровавленном снегу, пока Ирка бинтовала ему рану, что-то добродушно и спокойно приговаривая. У Андерса тоже были раненые, а сам он подошел ко мне.

– Помнишь, как мы фехтовали? – весело спросил он. Лицо немца с нашей последней встречи изменилось – на подбородке, там, куда я когда-то попал ему во время поединка концом палаша, белел широкий шрам, явно от толлы.

– Помню, – подтвердил я, и мы, поддавшись внезапному порыву, обнялись. – Спасибо за помощь!

– Брось, пустое, – отмахнулся он. – Как бы это я шел мимо и не помог – даже незнакомому, а уж тебе…

– Будет нужда, окажусь под рукой – любая помощь в любое время года и суток, – пообещал я…

…В лагере урса мы нашли останки наших убитых – еще не доели, сволочи. К их несчастью, среди урса оставались живые – с десяток, – и мы честно поделили их с немцами.

– Оставьте мне там одного, – попросил я, направляясь к Танюшке, которая только-только закончила разговаривать с немецкими девчонками – они тоже не участвовали в бою. Танюшка выглядела мрачной. – Что случилось? – Я приобнял девчонку и, зубами сдернув крагу, глухо зарычал, делая вид, что треплю ее.

– Не дурачься, – попросила Танюшка печально. – Знаешь, Марьяту убили.

– Марьяту? – переспросил я.

– Ту венгерку, с которой я выступала тогда… В сентябре, в Югославии. Жалко…

– Иди, Тань… – Я подтолкнул ее в спину. – Я скоро приду, иди…

* * *

– Олег, Олег, подъем!

Господи.

– Олег, подъем!!!

Да когда же это кончится?!

– Вставай, Олег!!!

Трубы Судного дня.

– Да вставай же, урод!!!

Это уже лишнее… Не открывая глаз, я сообщил:

– Басс, я не просто не выспался. Я страшно не выспался. Если я открою глаза, я тебя убью. Подумай, прежде чем продолжать меня будить.

Вместо сколько-нибудь логичного ответа мне в разрез спальника запихали комок снега.

Я не дрогнул. Я даже глаз не открыл, хотя снег немедленно подтаял и противно скользнул куда-то под бок, где продолжал расплываться холодными струйками. Вместо воплей и ругательств я вздохнул и сказал:

– Если ты побежишь достаточно быстро – то проживешь еще около часа.

– Олег, – это был голос Таньки, – на берег выбросило корабль.

* * *

Странно, но я узнал корабль сразу. Дело в том, что дома у меня лежал (да, собственно, и лежит) набор открыток «История корабля», и там был точно такой. Когг, вспомнил я название. Мачту, скорее всего, снесло, корабль лежал на боку, но вроде бы был цел – в смысле, без проломов и трещин, даже бушприт не обломлен и площадка на корме не повреждена. Палуба – а ее тоже было хорошо видно – застыла подтеками льда, но и на ней не замечалось следов катастрофы. Когг имел длину метров двадцать. Не из самых больших.

– Сбылась мечта Сани, у нас есть корабль, – сказал Вадим.

– М-да, – согласился я. Мы все – даже часовые – стояли на берегу, рассматривая судно. Басс оживленно рассказывал, как они с Иваном, бродя по берегу в поисках плавника, увидели это чудо на отмели и в сумерках спорили, кит это или спятивший плезиозавр. Почему-то никто не спешил лезть на корабль… и я понял – почему.

Одно дело – увидеть убитых в бою. Другое – утонувших… или замерзших.

Я глубоко вздохнул и направился к кораблю первым…