Скажи что-нибудь хорошее

– Я не тороплю. Решай сама. Если что – я здесь, рядом, – усмехнулся Матвей. – Кстати, обрати внимание на своего супруга, думаю, он уже готов написать портрет девушки режиссера.

Девушка поспешно ринулась вниз. Левушка действительно заливался соловьем и даже не обратил внимания на отсутствие супруги. Она равнодушно смотрела на их воркование и впервые всерьез задумалась, действительно ли его любит… А он ее?

Она хотела незаметно уйти, но у дверей ее встретил Матвей.

– Я провожу, – сказал он.

Девушка кивнула. Они молча вышли во двор, он снял пиджак и, накинув его ей на плечи, не убрал руку до конца пути. Это странное чувство, которое охватило ее, пока они молча брели по тропинке, было намного больше, чем теплота, комфорт и защищенность, которые она испытывала с Левушкой. Она чувствовала, что рождена для Матвея, что он и есть ее вторая половинка, которую люди ищут по всему свету иногда и всю жизнь. Ей хотелось, чтобы тропинка не кончалась, чтобы он никогда не снимал пиджак с ее плеч, чтобы они стали единым целым.

Войдя в дом, она бросилась на диван и разрыдалась. Ей стало очень, очень страшно, потому что наряду с разочарованием неизмеримое блаженство охватило ее душу, а по-другому она не могла это выразить.

На следующий день вместе с цветами курьер доставил красивую коробку, которую передал лично в руки хозяйке. В коробке лежали сияющие бриллиантами часы и конверт с запиской. «С каждой секундой у нас остается все меньше времени, чтобы быть счастливыми». Часы тикали у нее перед глазами, а она не знала, что делать. «Господи, – молила девушка, – сделай так, чтобы все решилось само собой! Дай мне знак, и я сделаю, как ты скажешь! Только дай знак…»

Еще через неделю Матвей вновь появился у них дома. Он хотел посмотреть портрет. Как будто знал, что именно в эти дни художник наносит последние штрихи, завершающие долговременный труд и вносящие микроскопические нюансы, без которых картина не смогла бы дышать и жить…

Матвей долго стоял перед картиной, задумавшись. Левушка в молчаливом величии стоял рядом и чувствовал себя огромным, мощным, неуязвимым.

– Скажи, Лев, а за сколько ты бы продал этот портрет? – спросил вдруг Матвей.

– Боюсь показаться банальным, но эта работа не продается, потому что не имеет цены.

– Понятно. Я так и думал. – Матвей достал из кармана куртки плотный конверт и протянул художнику. – Посмотри, может, все-таки продашь? Я куплю за любые деньги.

Лев, не ожидая подвоха, открыл конверт. В нем лежала пачка фотографий с пресловутого «творческого ужина». Фотосессию можно было смело отнести к порнографической, если бы интимные места не были закрыты черной полосой. Лев Игоревич плохо помнил, чем закончился вечер у Матвея, но теперь имел возможность освежить в памяти события. Девушка режиссера, судя по всему, оказалась просто блядью. Левушку бросило в холодный пот.

– Продай картину, и никто никогда не узнает о твоей похотливой сущности, – спокойно предложил Матвей.

46. Георгий

– Ты кто? – Пашка отпрянул от полной белокожей руки, потянувшейся к нему.

– Как это – кто? – возмутилась пышка. – Вчера ты, помнится, называл меня приятными именами: милая, хорошая моя, и как зовут, вроде помнил…

Пашку от резкого движения сразил приступ головной боли.

– Ох, черт! Кажется, вчера кто-то нажрался… Так как тебя зовут, ты говоришь?

– Вера меня зовут. До вчерашнего дня я была невестой Валерика. – Вера скривилась в жалобной гримасе, собираясь заплакать.

– А вчера что? – заинтересовался Пашка.

– А вчера ты сказал, что я – твоя невеста. Ну, уже после того…

– После чего? – Больше всего на свете Шило боялся услышать ответ на этот вопрос.

– Сам знаешь! После чего тебя избили как котенка и выкинули на улицу.

Пашка удивился.

– Сколько их было? – Шило не мог допустить, что его могли так просто победить в драке, да еще и выбросить на улицу.

– Их – четверо, а ты – один.

– Ну а ты-то что здесь делаешь? Оставалась бы со своим Валериком.

Вера горько заплакала:

– Он сказал, что после такого я ему больше не нужна…

– Да не рыдай ты, дура! – в сердцах остановил ее Пашка. – Что, правда что-то было? – Он не мог поверить, что такая дебелая баба смогла добиться его расположения. Он не простил бы себе, тем более сейчас, когда чувства к Валюше вытеснили все прочие желания из Пашкиной головы.

– Было, – вздохнула Верка, – еще как было! Ты говорил, что твоя девушка тебя предала и уехала, не сказав ни слова, что тебе сейчас как никогда нужна женская ласка и помощь. И вообще, ты сказал, чтобы я плюнула на Валерика, потому что он предатель и подонок. А ты свободен и в принципе готов жениться…

Шило еще раз внимательно оглядел Верку. Да не так уж она и плоха. Просто здоровая очень, а так – все при ней. Фу, гадко! Пашке стало невыносимо стыдно, даже голова заболела еще сильнее. «Дурак, как я мог? Зачем?»

Вера уловила перемену настроения у подопечного:

– Да не расстраивайся ты так. Если не будешь на мне жениться, я с Валериком помирюсь. Мы с ним часто ругаемся…

– Из-за этого? – брезгливо спросил Шило.