Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

Беседуя о Микеланджело. (ит., Берти, Санези)]’

Напротив, во французском переводе Пьер Лейрис пытается сохранить эффект рифмы, пойдя на изменение сигнификата текста-источника:

Dans la pi`ece les femmes vont et viennent
En parlant de ma^itres de Sienne

† В гостиной – звуки разговоров женских:

Здесь речь ведут о мастерах сиенских. (фр., Лейрис)]. (Leyris)

В данном случае, чтобы сохранить рифму, переводчик нарушил референцию (женщины говорят не о Микеланджело, а, например, о Дуччо ди Буонинсенья{ 159}). Однако создается впечатление, что даже при сохраненной рифме теряется остроумие оригинального созвучия, основанного на звуке [оу] (дамы с надлежащим подвыванием произносят: Майкиланджилоу). Кроме того, мне кажется, что для респектабельных английских леди, которых Элиот изображает в конечном счете «синими чулками», разговор о сиенских художниках предполагает известную осведомленность в истории итальянской живописи, тогда как Микеланджело (или Рафаэль, или Леонардо), видимо, вернее отвечает поверхностному характеру этой беседы. Поскольку эффект «подвывания» теряется в любом случае, что лучше сохранить – рифму или тот душок китча, которым отдает оригинал?

Аналогичные наблюдения я высказывал в другой работе (Есо 1995а) и шутки ради упражнялся, выдумывая некоторые гротескные альтернативы наподобие Nella stanza le donne cambian posto – parlando dell’Ariosto («В гостиной дамы, разные ростом, беседуют об Ариосто») или Nella stanza le donne a vol d’augello – parlan di Raffaello («В гостиной дамы – худые и в теле – беседуют о Рафаэле»). Санези (Sanesi 1997), соглашаясь с моим анализом, цитирует перевод Бачигалупо, где это роковое двустишие передано так:

Le donne vanno е vengono nei salotti
Parlando di Michelangelo Buonarotti. (Bacigalupjo)

[† По гостиным шагая, беседуют тети

О Микеланджело Буонаротти. (ит., Бачигалупо)]

Оставляю суждение за читателем, но мне кажется, что этот перевод, сомнительным достоинством которого является вымученное созвучие, почти полностью утратил все остальное.

* * *

Что касается «Пруфрока», то должен признаться: когда я впервые взял в руки этот текст (пожалуй, мое самое любимое современное стихотворение) в итальянском переводе, я решил, что оно задумано как свободный стих без рифмовки. Действительно, вот каковы переводы Берти и Санези:

Allora andiamo, tu ed io,
quando la sera si tende contro il cielo
come il paziente in preda alla narcosi;
andiamo, per certe semideserte strade,
ritrovi mormoranti
di chi passa notti agitati in dormitori pubblici.
E restaurants pieni di segatura e gusci d’ostrica;
Strade che ci seguono come un tedioso argomento
D’ingannevole intento
E c’inducono a una domanda opprimente…
Oh, non chiedete «cos’`e?»
Andiamo a fare la nostra visita. (Berti)

[† Что ж, пойдем, ты и я,

когда вечер растягивается под небом,

как больной во власти наркоза;

пойдем по улицам полупустынным,

по бормочущим убежищам

тех, кто проводит беспокойные ночи в ночлежках.

И ресторации, полные опилок и устричной шелухи;

Улицы, преследующие нас, как опостылевшее

            рассуждение

С вероломным намерением

И подводящие к удручающему вопросу…

Ох, не спрашивайте о чем!

Пойдем, нанесем визит. (ит., Берти)]