Сказания пыльных миров. Том 1. Горняк

— Магия жизни? — Энгром вскинулся. — Это интересно. Заклинание готово к передаче?

— Нет, таймер пока не откатился, но, по ощущениям, осталось буквально пару месяцев. У «Светлячка» уже откатился.

Энгром резко поскучнел и вздохнул:

— Да светляк есть у всех интересующихся. Банальное заклинание, чуть ли не самое часто встречающееся, ему красная цена — три серебрухи в базарный день. Вот магия жизни, даже слабая — совершенно другое дело... Ну да ладно, пара месяцев — не год, давайте поработаем на перспективу.

Он выложил на прилавок листок бумаги, достал перо с чернильницей и быстро набросал список, развернув его ко мне:

— Вот. Здесь перечислены заклинания, которые есть лично у меня и которые я готов обменять. Крестиком отмечены те, которые сравнимы по ценности с вашим заклинанием — я готов либо обменять один к одному, либо с доплатой с моей стороны. Для остальных доплачивать придется уже вам, но конкретный размер можно будет обсудить позже. Кружком отмечены те, для которых у меня самого еще не откатился таймер, но они будут доступны в течение ближайших пары месяцев.

Мне пришлось сглотнуть слюну, стоило посмотреть на список. Четырнадцать пунктов! И это же точно лишь самые простенькие из стариковских, самое ценное он даже и не думал светить. Я пробежался взглядом по пунктам и, не задумываясь, ткнул пальцем в последний, отмеченный кружком:

— Сколько придется доплатить?

***

Малое восстановление повысило свой ранг где-то на четвертый день интенсивного использования. Я теперь даже ночью спал в полглаза и периодически просыпался, чтобы пробормотать фразу активации и снова уснуть. Затраты маны снова снизились на единицу, откат — на минуту. Условные единицы эффекта, что бы это ни значило, увеличились до трех, то есть в полтора раза.

Теперь можно было попробовать снова заняться мазохизмом...

В этот раз я не стал держать руку в пламени долго, испытывая себя на прочность. Уже знал, чем чревато. Всунул, подержал буквально секунду и выдернул с руганью, снова пихнув руку в снег. Что ж, в этот раз даже без волдырей. Разве что палеными волосами слегка пахнет и рука быстро краснеет, как вареный рак. Но всего одного каста восстановления хватило, чтобы нездоровая краснота ушла почти целиком. Местами остались пятна — но, уверен, их снимет следующим же кастом. Вот и нашелся оптимальный режим.

Костерок я разводил в рощице рядом с шахтой, что, между прочим, было не самой тривиальной задачей — дрова здесь были лишь чуть меньшей редкостью, чем у гранитного карьера, а рубить деревья было строго запрещено. Хворост собирать было разрешено, но... в таких условиях его выметали подчистую, и, чтобы что-то найти, требовалось сильно заморочиться. К счастью, я еще пару недель назад случайно наткнулся на незамеченное никем упавшее деревце, поваленное зимней бурей и тут же скрывшееся под снегом. Выкопал его из-под сугробов и утащил подальше от карьера, порубив на небольшие полешки и завалив ухоронку камнями. И теперь вот жег дрова из своего тайника помаленьку, благо что большого огня мне не нужно было.

***

— Ну ты псих, конечно, дружище. — Фестус, когда я однажды рассказал ему про свои эксперименты, неодобрительно покачал головой. — Зачем оно тебе надо? С твоей скоростью роста ты на горном деле можешь легко заработать не меньше, чем на нижних уровнях. Ну ладно, поменьше, конечно, но на погашение долга хватит с лихвой.

Я лишь вздохнул и поведал свои мысли про то, сколько мне надо денег на самом деле и почему. Фестус некоторое время работал молча, потом опустил кирку и утер лоб от пота:

— Извини. Я помню, ты говорил про свою семью, но не думал, что ты настроен так серьезно. Просто... знаешь, почему я тебе не особо рассказывал про свою семью? А ее нет. — Он задумчиво почесал подбородок, зарастающий щетиной. — Отец был солдатом, погиб еще в моем глубоком детстве. Пару лет назад сгорел дом, мать погибла в пожаре. Мне повезло, что я в тот момент убежал купаться на речку. Других родных у меня не было, братьев и сестер тоже, куда податься? Сначала жил у нашего деревенского священника, он всех бродяжек подкармливал и позволял ночевать у него дома. Только оказалось, что это было не от доброй души, а потому что у него нездоровая страсть к молоденьким мальчикам. Когда он полез ко мне, я, недолго думая, пнул его по самому дорогому, вырвался и бросился бежать. Перебрался в деревню неподалеку, работал за еду и ночлег, делал все, что попросят... — Фестус замолчал, будто бы сомневаясь в своих следующих словах, но потом продолжил. — И знаешь, я даже рад, что орки на нас напали и все так вышло. Там... у меня не было друзей, со мной все общались через губу, как с прокаженным. Не было профессии, не было уверенности, что завтра я не буду голодать или не придется спать на голой земле. Здесь это все есть. И я хотел бы остаться, даже когда выплачу свой долг. Спасать мне некого и незачем. Но если тебе нужна будет помощь с твоими родными — только скажи.

Я покачал головой, даже не задумываясь.

— Нет, дружище. Я справлюсь сам. И... спасибо, что поделился.