Скаредное дело

- Нас то завтра по всей дороге вытянут: стой! - гордо заявил молодой стрелец.

- А вы, чай, к Федьке за ребятишками? - спрашивал временем рябой подьячий у рыжего.

- Вестимо, не без этого, - ответил он. - Калечных надоть да плясунишку.

- Есть у него, есть! - сказал тот. - Намеднись он их штук шесть купил. Жмох!

- Уж это как быть должно!

Компания хмелела. У Эхе уже слипались глаза.

- Где у вас спать-то можно? - спросил он у старшего парня, что разливал водку.

- Клети есть для того, - ответил он, - идти хочешь? Эхе только промычал в ответ.

- Алешка, крикнул парень, - веди немчина в клеть на ночевку!

- Идем! - сказал шустрый Алешка и ухватил Эхе за епанчу и провел капитана в клеть, что стояла особняком в глубине двора; но Эхе не мог заснуть, не смотря на выпитое. Он снял тяжелые сапоги и латы, отвязал меч, но из осторожности не снимал кушака и камзола и ему было невыносимо душно в тесной клети; он вышел на двор, обошел избу и вошел в сад, который тянулся позади нее. Бродя по саду он наткнулся на большой деревянный сарай с маленькими оконцами.

Чем-то таинственным, мрачным веяло от этого здания, запрятанного в чаще, особенно теперь, среди ночной тишины и мрака. Эхе, положа руку на нож, осторожно обошел вокруг сарая и уже хотел уйти, как вдруг в стороне послышались шаги. Он спрятался за дерево и увидел Федьку Беспалого. Он вел за руку мальчика и говорил ему:

- Ну, ну, не хнычь! Здесь много таких мальчишек и девчонки есть. Тебе весело будет!

- Мамка моя! Мамка моя! Не хочу тут быть! - говорил мальчик, задыхаясь от слез.

- И мамка сюда придет! Ну, иди, что ли! - И, отворив дверь сарая, толкнул туда мальчика и снова запер дверь висячим замком.

Эхе вышел из засады, когда Федька удалился, и неохотно побрел в свою клеть. В своей походной жизни он видел всякие виды и приучился не вмешиваться в чужие дела; но этот мальчик и его участь как-то интересовали его помимо воли. Он вошел в клеть, но спать уже не мог и беспокойно ворочался с боку на бок. Наконец, встал, надел латы, взял шлем, опоясался мечом и вышел на двор, а потом на пустынную улицу.

5

Князь Теряев-Распояхин, во время пребывания своего в Москве, гостил всегда у Федора Ивановича Шереметьева, начальника вновь основанного аптекарского приказа, с которым сдружился после неудачного похода под Новгород против Делагарди, когда был ранен и лечился через него у врача Дия.

Федор Иванович души в князе не чаял и отвел ему на все времена две горницы в своем доме, который считался одним из самых богатых домов во всем Китай-Городе.

Сейчас после разорения построил ему эти хоромы немец из слободы.

Они были выстроены с теремами, с башенками, с клетями и холодушками, с расписными печами внутри и затейливыми балясинами снаружи. На обширном дворе раскинулся еще добрый десяток изб да бани, да сараи, потому что Федор Иванович держал у себя до 500 человек челяди, как подобало знатному в то время человеку.

Князь Теряев не чувствовал у него ни малейшего стеснения и, случалось, даже не видел своего хозяина несколько дней; но теперь они все время были неразлучны.

Царь Михаил отличал их перед прочими, и они в совете помогали составить порядок встреч возвращавшегося Филарета Никитича. Царь поручил князю Теряеву стеречь приближение Филарета к Москве и тотчас известить его об этом, чтобы самому во-время поспеть для встречи.

С раннего утра уезжали и Шереметьев и князь из дома, один в приказ и боярскую думу, как единственный государственный человек, другой к царю для беседы и, сходясь дома за обедом, они говорили между собою о делах государских.

Оба они одинаково радовались возвращению твердого, решительного и смелого умом Филарета.

- Конец царевым приспешникам, - говорили они, - будет! Не все потехи, теперь и дело будет!

И эту радость с ними смутно делили все русские...

Еще чуть брезжило утро, когда Влас скорее свалился, чем сошел с коня перед домом Шереметева и стукнул кольцом в калитку.

- Кто стучит? - спросил его сторож.

- Господи Иисусе Христе, помилуй нас! Влас, смерд князя Теряева!

- Аминь! - послышался голос, и калитка медленно отворилась.

- Куда коня поставить? В доме ли князь-батюшка? - спросил Влас, снимая свой колпак.

- Коня-то во двор, - там коновязь есть, - ответил сторож, отворяя ворота, - а что до князя, то оба - два только обедню отстояли и тотчас на Верх поехали.

Влас видимо ожил.

- А стремянные его, Антон?

- Тот здеся. Вон, четвертая изба под ваших людишек отведена. Там и коновязь.

- Прости, Христа-ради! - сказал Влас и, держа в одной руке свой шлык, а в другой коня за повод, пошел по указанному направлению.

- С Богом! - ответил сторож, затворяя тяжелые ворота.

Влас дошел до большой, просторной избы и, привязав коня, стукнул в дверь.

- Господи Иисусе Христе, помилуй нас!

- Аминь! - ответили изнутри. Влас отворил дверь и вошел Охрана Теряева, большею частью бывшие шиши в смутное время, сидела за столом и хлебала любимое толокно [похлебка из овсяной муки] из большой мисы. Увидев Власа, все радостно загалдели:

- Влас! Али в гонцах?

- Здорово! Садись с нами!

- Какие вести? С чем радостным?

Все ли здоровы?