Скальп врага

Выбравшись из машины, Паня открыл заднюю дверцу. Гравер был мертв. Сержант поделился с ним тремя пулями. Борик взял куда больше — одну в голову, вторую в шею. В теле тоже имелись дыры. Паня наверняка видел не все, но и того, что видел, было достаточно. У Крохи спина оказалась измочалена так, словно по ней прошлись газонокосилкой. Пиджак разорвало в клочья. За те несколько минут, что Паня потратил на дорогу, одежда Крохи пропиталась кровью настолько, что ее можно было отжимать.

Паня попытался нащупать у Крохи пульс, но не сумел, потому что у самого руки были в крови. Текло из-под рубашки. Тогда он достал из кармана мобильник, набрал номер.

— Бокс? Это Паня. Гравер сказал, он «рыла» людям Манилы делал. Ты не перебивай только, ладно? Косяк мы спороли конкретный. Эти волки нас выпасли и устроили засаду на шоссе, под ментов. Тачку папину… разнесли в куски. Пестрого и Борика замочили. Папу вроде тоже. Я тут… в лес какой-то заехал. Километра два от кольца, наверное. Ты пришли кого-нибудь, ладно? Только поскорее, братан, а то мне что-то совсем хреново.

Паня закрыл телефон, бросил на землю и сел прямо на влажный мох, привалившись плечом к дырявому крылу «Вольво».

Дерзкое поведение нападавших объяснилось быстро. У въезда на трассу с одной стороны и на пятом километре, у обводной дороги, с другой, до сих пор еще стояли знаки: «Внимание! Объезд! Ведутся дорожные работы». Поднятые Боксером тревожные группы обнаружили место перестрелки и подобрали труп Пестрого. С «Вольво» оказалось сложнее. Поисковики обшаривали все съезды шоссе один за другим. Часа через полтора, прочесав практически всю округу, они все-таки отыскали расстрелянную машину. Только Паня к тому моменту был уже мертв. Впрочем, на пути в рай у него оказалась неплохая компания: из пятерых пассажиров иномарки в живых не осталось никого.

* * *

У дежурки их окликнул сержант.

Лемехов круто изменил курс, подошел к окошку.

— Слушаю тебя, сержант.

— Насчет женщины вы просили… В первой городской она. В травматологии. Светлая Екатерина Михайловна. Доставили сегодня утром, в районе девяти. У нее это… — он тщательно вчитался в бумажку. — Ушиб височной доли головы, подозрение на сотрясение мозга. Состояние стабильное, жизнь вне опасности, причин для волнений нет.

— У кого причин нет? У них, может, и нет. Кстати, ты не спросил, почему они нам не сообщили, если документы при ней были? — возмутился Лемехов. — Они же обязаны сообщать, если сотрудника с ранением привозят.

— Так она же не сама приехала, ее родственники привезли.

— Родственники? — удивился Лемехов. — Какие еще родственники? Нет у нее никаких… А, ну да, родственники, — он вдруг сообразил, что речь, должно быть, идет о Диме Мало. Или о Крохе. — А чего ты на мобилу-то мне не позвонил, сержант? Я ж просил.

— Да я пробовал. Или не туда попадаю, или говорят, что номер набрал неправильно.

— А ты как набираешь?

— Девять, ноль два, семьсот трид…

— Сначала восьмерку надо набирать, сержант. Восьмерка, видишь, сбоку написана?

— А я думал, это номер отдела.

Лемехов тяжко вздохнул. Будь сержант чуток посообразительней, они бы уже были в больнице, а теперь, куда денешься, придется к Гукину на совещание идти. Хотя…

— Гриша, — позвал Лемехов. — Иди сюда, не отсвечивай. Короче, расклад такой. Катя в первой городской, понял?

— Серьезное что-нибудь? — встревожился Гриша.

— Не слишком вроде. Сейчас мы с тобой поедем и…

— Лемехов, Панкратов, — донесся из-за спины знакомый голос.

— А, черт, — беззвучно прошептал Лемехов и обернулся с широченной улыбкой. — Гриня, браток, как рад тебя видеть, прямо слов нет.

— Принесла нелегкая, — пробурчал себе под нос Панкратов.

— Как прокуратура? Стоит еще? — продолжал разоряться Лемехов. — Да что я спрашиваю-то? Конечно, стоит, с такими-то орлами…

— Ты, Лемехов, заканчивай юморить. Почему не на совещании? Совещание же сейчас.

Вообще-то, между оперсоставом и следователями прокуратуры никогда особой симпатии не просматривалось, но следователя Гринева не любили не только оперативники, но и свои тоже.

— Так ведь, Гриня, радость моя, тебя ждем. Вот, думаем, пойдет следователь Гринев, скучно ему дорогой станет, а мы тут как тут. Новостишками обменяемся, анекдотик расскажем.

— Я с тобой, Лемехов, новостишками обмениваться не собираюсь. А насчет совещания… — Гринев многозначительно взглянул на оперативников. — Непосредственно касается, между прочим.

— Это ты о чем, Гриня? — мгновенно посерьезнел Лемехов.

— А вы заходите, послушайте, может, интересно станет, — съязвил тот и направился к гукинскому кабинету.

— Чтоб ты сдох, сволочь, — от души пожелал ему вслед Панкратов.

— Ладно, пошли, — дернул его за рукав Лемехов. — Все одно не отвертеться уже.

Никита Степанович Гукин выглядел ужасно. Похоже, букет происшествий, случившихся за сегодняшний день, — да какой там день — утро! — заставил его растеряться.

Кроме Лемехова с Панкратовым и Гринева, в кабинете Гукина сидели двое незнакомых ребят в штатском.