Скальп врага

— Определенные внешние признаки, указывающие на то, что ваш гость лжет, отсутствуют, но стопроцентной гарантии дать не могу. — Манила досадливо поморщился. — Когда вы закончите, мы еще раз прогоним запись через полиграф, может быть, что-нибудь всплывет.

— Лева, — позвал Манила. — Я хочу знать, зачем он приходил. Это очень важно.

— Конечно, папа. Я распоряжусь насчет «жучков» и прочего.

Манила, не сказав больше ни слова, вышел из номера. Дверь мягко закрылась, пискнул, запираясь, магнитный замок.

Когда он вошел в «штабной» номер, Дима сидел, как и прежде, заложив ногу на ногу и разглядывая стоящее напротив кресло.

— Я готов поверить тебе, если ты объяснишь мне, какая выгода Седому нас стравливать, — сказал Манила, опускаясь в кресло. — Своей структуры у него нет, лавэ с кусков он не стрижет. За войну с него первого спросят. Итак?..

— Этого я не знаю, — ответил Дима. — Могу только предположить, что Седой кого-то прикрывает.

— Кого, Дима? — жестко спросил Манила, наклоняясь вперед. — Кого ему прикрывать? Мальков? С какой стати? На этой войне братва такие бабки потеряет, что Седому первому не поздоровится. То, что он со смотрящего слетит, — не самое худшее. Могут и посерьезнее спросить. — Манила откинулся в кресле. — У тебя еще что-нибудь есть? Или это все?

— Послушай, Манила, — продолжал Дима спокойно. — Ты — человек здравомыслящий. Вы с отцом держите почти весь город. Его структура никогда не переходила тебе дорогу и не затрагивала твоих интересов.

— Я знаю.

— Если вдруг произойдет что-нибудь… — Дима на секунду замялся, подбирая нужное слово, — …что-нибудь странное и у тебя появится желание схватиться за оружие, сначала все обдумай и взвесь. А еще лучше — поговори с отцом.

— О чем ты, Дима? — нахмурился Манила. — Что ты подразумеваешь под словом «странное»?

— Например, если тебе скажут, будто люди отца на твои точки наехали или еще что-нибудь в том же духе, — пояснил Дима.

— Хм, — Манила нахмурился еще больше. — Что за базар, Дима? Ты ведь вроде не при делах? Если тебя прислал отец, то почему он не приехал сам? А если нет, то с чего бы это вдруг такая сознательность? Зачем ты вообще приехал?

— Не надо меня на горло брать, Манила, я не сявка, — Дима поднялся. — Отцу об этой поездке неизвестно. Я здесь по собственной инициативе и не потому, что вдруг воспылал к тебе большой любовью. Мне совершенно безразлично, что случится с тобой и твоей структурой. Мне также безразлично, что случится со структурой отца. Это ваши дела, меня они абсолютно не касаются. Но меня касается будущее моей семьи. Если начнется война, мы все окажемся под ударом. Вот почему я здесь.

Манила хмыкнул, поднялся, направился следом за Димой к двери.

— Ладно, поглядим, — произнес он напоследок.

Дима остановился, сказал безразлично:

— Дай команду своим людям, чтобы меня выпустили.

— Ради бога, Дима, — Манила улыбнулся, хотя глаза остались серьезными. — О чем ты говоришь? Здесь у тебя врагов нет.

— Это верно. Но ты ведь человек предусмотрительный, правда?

Дерзость была смазанной. Манила усмехнулся, давая понять, что шутку принял.

— Дима, Дима, — пробормотал он, спускаясь в фойе и подавая знак охране пропустить гостя. — Мы вроде никогда не ссорились. Даст бог, и впредь останемся добрыми друзьями.

— Ты уж определись как-нибудь, Манила, — в тон ему ответил Дима. — Либо «добрыми», либо «друзьями».

Он толкнул тяжелую стеклянную дверь и вышел на стоянку. Открыв дверцу «БМВ», окинул быстрым взглядом салон, усмехнулся, сел за руль и запустил двигатель.

Глядя, как длинная иномарка медленно, по-рыбьи, выползает за территорию мотельной стоянки, Манила улыбнулся и пробормотал тихо:

— Борзеет мальчик. Далеко пойдет.

* * *

«Волга» и «шестерка» предпочли объезд по окружной. Центр до сих пор был забит ментами. Путь через объездную был тем более оправдан, что, согласно сводке своего человека из ментовской, десятник Манилы, Иннокентий Павлович Литаев, он же Литой, жил на самой окраине.

«Окраина» здесь означало не просто отдаленный район, а именно окраину. Дом Литого стоял в длинном ряду себе подобных.

Ворота выходили на узкую улочку даже без намека на асфальт. По другую сторону забора тянулось узкое — метров тридцать — поле, запаханное под картошку, затем шла окружная дорога, а сразу за асфальтовым полотном виднелся сосновый лес, дремучий, как сибирская тайга. Низкий подлесок казался плотным, словно кирпичная стена.

Дом Литого отличался от соседских халуп. Надстроен второй этаж, покрыта аккуратной черепицей крыша, стены забраны пластиковыми панелями и даже увиты до половины жиденьким плющом, на окнах жалюзи, словом, смотрелось неплохо, но райончик, конечно, оставлял желать лучшего.

— Жидковато для десятника, — оценил Черепаха, разглядывая дом, пока машины тащились по размокшей грязевой каше. — О, тачка на месте.

Справа от ворот на песчано-гравийной насыпи действительно стояла «девятка» цвета «мокрый асфальт» с металлическим отливом.