Сижу на нарах (из непечатного)

Если можно, принесите сигарет!
Уберите эти крошки со стола.
А вот этот непочтительный брюнет, —
почему он нависает, как скала?

Вы решили, что я сник и одинок.
Вы сказали, что я гопник — не поэт.
Я разбавлю вам горчицею вино.
Если можно, принесите сигарет.

Я вас очень попрошу курить под стол.
А иначе… я вам что-нибудь спою.
Я сыграю вашей кепочкой в футбол.
Отойдите, я с утра не подаю.

На столе салат завял, как овдовел.
В лимонаде молча сдохли пузыри.
На эстраде человечек заревел,
словно что-то вырвал с корнем изнутри

Я встаю, слегка ощупав свой бюджет.
Уходи отсюда, Глебушка, дружок.
Если можно, принесите сигарет…
А брюнету мы запишем тот должок.

1963

Песенка про постового

У помещенья «Пиво-Воды»
стоял непьяный постовой.
Он вышел родом из народа,
как говорится, парень свой.

Ему хотелось очень выпить,
ему хотелось закусить.
Хотелось встретить лейтенанта
и глаз падлюке погасить.

Однажды ночью он сменился,
принес бутылку коньяку.
И возносился, возносился —
до потемнения в мозгу.

Деревня древняя Ольховка
ему приснилась в эту ночь:
сметана, яйца и морковка,
и председательская дочь…

Затем он выпил на дежурстве,
он лейтенанта оттолкнул!
И снились пиво, снились воды,
как в этих водах он тонул.

У помещенья «Пиво-Воды»
лежал довольный человек.
Он вышел родом из народа,
но вышел и… упал на снег.

1960

Рандеву

Подошел ко мне мужик:
шляпа набок, галстук — шик.
Взял за пуговку меня,
тарахтит, а речь — фигня.
С виду — сизый голубок,
а зануда — не дай бог!
Говорю ему: «Амбал,
ты меня заколебал».
Дело было у ларька.
Говорю: «Рванем пивка?»
Голубок рванул и сник.
Будто с пивом съел язык.
…Пейте, граждане, пивко.
Будет на сердце легко.
Потому как в том пивке —
градус! — в каждом пузырьке.

1991

Ах вы, груди!

На Садовой улице в магазине шляп
понял, что погибну я из-за этих баб!
Глазки их пригожие, в клеточку трусы.
Пропадаю пропадом из-за их красы!

Ах вы, груди, ах вы, груди,
носят женские вас люди, —
ведьмы носят, дурочки
и комиссар в тужурочке.

Там, где пес на кладбище гложет свою кость,
повстречал я женщину, пьяную насквозь.
Повстречал нечаянно, привожу в свой быт,
а она качается, а она — грубит!

Ах вы, груди, ах вы, груди,
носят женские вас люди, —
ведьмы носят, дурочки
и комиссар в тужурочке.

Взял я кралю на руки, выношу на двор.
А она беспочвенный заводит разговор.
Разлеглась, мурлыкая, на рыдван-тахте:
«Что ты, — говорит, — прикасаешься к моей красоте?»

Ах вы, груди, ах вы, груди,
носят женские вас люди, —
ведьмы носят, дурочки
и комиссар в тужурочке.

1962

На диване