Читаем Сивилла полностью

   В этой, другой спальне тоже не было детской кроватки. Вместо нее здесь стояла кровать обычных размеров. Свежие простыни и наволочки манили к себе. Может быть, комната предназначена для гостей? Но никаких гостей в доме не было. Неужели взрослая кровать приготовлена для нее? Мать послала ее сюда. Видимо, так все и есть. Но почему они выделили ей эту кровать?

   Сивилла разделась и впервые в жизни улеглась спать во взрослую кровать в собственной комнате. Насколько она помнила, это был первый раз, когда ей не пришлось наблюдать вечно происходящую в спальне драму.

   Несомненно, нельзя отследить по часам или календарю тот момент, когда Сивилла впервые осознала, что сам процесс отправления в постель вечером может быть источником сильного расстройства. Причина расстройства всегда заключалась в этом. И только теперь она наконец узнала, что можно заснуть, не зажмуриваясь изо всех сил и не отворачиваясь к стенке.

   Зрелище, от которого Сивилла бурно старалась отстраниться, в психоанализе называют первичной сценой – слуховое и зрительное восприятие ребенком полового сношения родителей. Сцена эта называется первичной, поскольку она первична по времени в том смысле, что является первым знакомством ребенка с сексуальностью взрослых, и поскольку она играет первостепенную роль в развитии ребенка, будучи основанием, на котором ребенок впоследствии выстраивает свои эмоции, оценки и поведение.

   Некоторые дети вообще не наблюдают первичной сцены; для многих других это всего-навсего момент, когда дверь приоткрывается и ребенок наблюдает половое сношение родителей. Обычно это происходит случайно, по недосмотру, и сила воздействия этого события на ребенка зависит от общей атмосферы, царящей в доме. Когда половое сношение выглядит для него делом глубоко приватным, но не запретным, результатом этого мимолетного наблюдения чаще всего бывает отсутствие какого-либо психологического вреда.

   В случае с Сивиллой первичная сцена не была чем-то мимолетно подсмотренным, единственным случайным моментом. Она разыгрывалась всегда. В течение девяти лет Сивилла наблюдала половые сношения родителей как устойчивую и неизменную часть жизни, которая находилась в резком контрасте с исключительной сдержанностью и холодностью их поведения днем.

   В течение дня они никогда не целовались, не прикасались друг к другу и не обращались друг к другу с нежными словами – всерьез или шутливо. Днем ничто не выставлялось напоказ. Более того, наблюдения за тем, как родители занимаются сексом, происходили в доме, в котором секс считался грехом, формой деградации человека. В их доме алкоголь и табак, танцы и кино, даже романы (которые, ввиду того что их «выдумывают», почитались ложью) были строго запрещены.

   Обычные вопросы дочери об обычных явлениях жизни оставались без ответов. Когда Хэтти была беременна, Сивиллу оградили от «грязной» правды. Когда беременность закончилась выкидышем и Уиллард Дорсетт похоронил плод – мальчика – на заднем дворе, Сивилла не знала, что происходит и почему. Младенцы, рожденные или не рожденные, каким-то образом существовали, но приличные люди не признавались в том, как это случается.

   Не было никаких «как» и «почему», а были только бесконечные разговоры о безупречной святости, которая отрицает плоть, считает ее сферой влияния дьявола. «Все мужчины хотят тебе навредить, – наставляла Хэтти свою дочь. – Они ничего не стоят. Они гадкие». В других случаях, однако, она заявляла: «Папа не такой, как другие мужчины». Но, говоря это, она заставляла Сивиллу, видевшую *censored*ы у маленьких мальчиков, считать, что у ее отца нет *censored*а. Имея «кастрированного» отца и впитывая в течение дня негативное отношение к сексу, Сивилла была шокирована и ошеломлена тем, что видела и слышала ночью.

   Пленница ночной лжи, олицетворявшей лживость периода формирования ее характера, Сивилла вынуждена была наблюдать зрелище, от которого она могла скрыться, только закрыв глаза и заткнув уши.

   Тени обычно наполовину перекрывали спальню – три с половиной на четыре метра. Кроватка стояла так, что уличный фонарь, заглядывавший в окно спальни, освещал тот самый *censored*, наличие которого у отца отрицала Сивилла. Три или четыре раза в неделю, год за годом, от момента рождения и до девятилетнего возраста, она слышала и видела половые сношения родителей. И нередко в полумраке ясно просматривался возбужденный *censored*.

   Наблюдая эту первичную сцену прямо и косвенно, с момента своего появления все эти разные «я» по-разному реагировали на нее.

   Пегги Лу страдала бессонницей, ей было неудобно, но она не пыталась закрывать глаза или затыкать уши.

   – О чем вы там говорите? – желала она узнать время от времени.

   – Давай спи, – отвечала Хэтти.

Перейти на страницу:

Похожие книги