Читаем Сивилла полностью

   – Да, ты говорила мне, – согласилась Вики, зная, что вовсе не ей, а Сивилле миссис Дорсетт бросила эти жестокие слова.

   – Что ж, юная леди, я могу кое-что добавить, – продолжила Хэтти с ребяческим торжеством. – Ты еще не знаешь, что наш папа несколько месяцев назад разговаривал с отцом Денни. Наш папа прямо рубанул сплеча, сказав, что нехорошо тебе водиться с людьми вроде Мартинов, которые не нашей веры.

   Вики внутренне содрогнулась. Мартины, как и Хэтти Дорсетт до ее обращения в новую веру, были методистами. В свое время Уиллард Дорсетт женился на методистке, однако возражал против того, чтобы его дочь дружила с мальчиком этого вероисповедания. Какое лицемерие! Но вслух Вики не сказала ничего.

   – Так вот, – продолжала Хэтти, – папа косо смотрит на Мартинов и по другим причинам. Он чувствует, что у них нет «класса», стиля, происхождения. Их отец приехал сюда из Нью-Джерси, чтобы искать золото, а кончил тем, что стал водителем молоковоза. Теперь он опять мечется, все чего-то высматривает. Откуда он взял деньги, чтобы купить эту бензоколонку в Техасе, никто понятия не имеет. В общем, папа хорошенько поговорил с этим отцом Денни. Мистер Мартин сказал, что они скоро уезжают из города, поэтому никто ничего делать не стал. Но, моя юная леди, я подумала, тебе следует знать, что папа думает про Денни и про их семью.

   – Денни уехал, – только и сказала Вики.

   – И папа считает, это хорошо, – сообщила Хэтти, словно бы не желая высказывать собственного суждения.

   Вики подумала: как хорошо, что Сивилла никогда не узнает о том, что сделал ее отец.

   – Ну, пойдем назад, – сказала Хэтти. – Я хотела рассказать тебе все это без папы. Теперь, когда ты знаешь, мы можем идти домой.

   На следующее утро в школе Вики полностью владела и телом, и учебным материалом. И хотя другие дети продолжали держаться отчужденно, Вики понимала, что эта отчужденность объясняется событиями двух последних лет, которые прошли со дня смерти Мэри Дорсетт, бабушки Сивиллы.

   Вики тщательно, в мельчайших подробностях наблюдала за тем, как в течение двух лет Пегги Лу, полностью завладевшая телом, – личность, которая действительно жила, – растеряла всех школьных друзей Сивиллы. Во время перемен Пегги Лу оставалась сидеть за столом и делала бумажных кукол, вместо того чтобы идти во двор и играть с другими детьми. Во время перерыва на ланч и после окончания уроков она старалась тайком улизнуть из школы, избегая детей, пытавшихся заговорить с ней или пойти рядом. Когда они предлагали ей прогуляться вместе, она загадочно отвечала: «Не могу» – и куда-то убегала. Через некоторое время ее перестали куда-либо приглашать или что-либо предлагать.

   И Вики знала, что Пегги Лу изолировала себя от остальных детей не потому, что не любила их; пребывание с ними раздражало ее, потому что у них было то, чего не было у нее, – дом, в котором живут братья и сестры, дом, где нечего было бояться. Вместо того чтобы ходить к другим детям в их дома, она убеждала себя в том, что ей ничего не нужно, а убедив себя окончательно, одиноко отправлялась в белый дом с черными ставнями, где все то, что раздражало ее, поджидало за каждым углом.

   Ее горькое одиночество имело одну положительную сторону. У нее выработалось настоящее чувство независимости, способность делать то, что ей действительно хочется, невзирая на чьи-то указания или возражения. Пребывая в изоляции, Пегги Лу умела каким-то образом ощущать себя свободной, хотя это была такая свобода, от которой ей хотелось проломить дыру в самом центре вселенной.

   Иногда Вики сожалела о том, что позволила Пегги Лу выйти на передний план у могилы Мэри Дорсетт. Но тогда Вики считала (и сейчас, вспоминая об этом, полагала, что считала правильно), что иной образ действий невозможен.

   К тому же, уверяла себя Вики, хотя Мэри Дорсетт была чудесным человеком, она не являлась ее бабушкой и потому у Вики не было причин включаться в эти ужасные переживания. Она решила, что больше всего это подойдет Пегги Лу. Кроме всего прочего, Сивилла, стоявшая у могилы, ощущала гнев. Разбираться с гневом было функцией Пегги Лу, а не Вики.

   Более того, эти два года, отданные Пегги, не прошли даром. Именно появление Пегги Лу (а вовсе не рука, положенная на плечо Сивиллы) предотвратило прыжок девочки в могилу Мэри Дорсетт. Пегги Лу, активный ребенок, после похорон смог ла сделать то, чего не сделала бы Сивилла, ребенок пассивный. Когда гости, прибывшие на похороны, остались в доме Дорсеттов, Пегги Лу завоевала благодарность мистера и миссис Дорсетт, сняв с них заботы о беспокойной двухлетней Элли. В самом деле, Дорсетты были довольны тем, что их дочь стала наконец активной, и Вики с изумлением увидела, что Хэтти Дорсетт лучше уживается со своей дочерью после смерти Мэри Дорсетт, чем до нее. Дочь, вернувшаяся с похорон и остававшаяся в доме в течение двух лет, могла огрызаться и, придя в ярость, бегать по мебели, но она была более обаятельной, чем дочь, которая жила в этом белом доме до смерти Мэри Дорсетт.

Перейти на страницу:

Похожие книги